Как Нижегородский университет перестал ездить на картошку... В последний раз это было так. Поселили студентов на картошке в каком-то бараке, и первый день наши студиозусы отметили КАК ПОЛАГАЕТСЯ. Ни о какой картошке, а тем паче капусте, моркови и т. д. не могло быть и речи. На дверь посредством клея "момент" было посажено объявление "В связи с революционной ситуацией в Гондурасе работа отменяется". То же произошло и на второй день... и на третий... Только листы наклеивались один на один... На двадцать третий день приехал ректор. Кажется, им тогда был покойный Хохлов(Царствие ему Небесное). Пред ясны очи руководителя ВУЗа предстала картина. На дверях навроде папье-маше висит толстый-толстый слой дисклеймеров о невозможности проведения рабочего процесса ввиду революции в Гондурасе. На кроватях "спят вповалку бойцы, не видя снов". Над кроватями висят нарисованные на тех же листах имена возлежащих на них субъектов - "Ленин", "Троцкий", "Каменев", "Зиновьев", "Клара Цеткин" и т. д. Вдоволь наглядевшись на "Бланка", "Бронштейна", "Розенфельда" и других деятелей русской революции, ректор принял единственно верное в данной ситуации решение - более на картошку студентов не посылать.

История эта произошла ещё в советские времена в бытность мою служащим СА в Группе Советских Войск в Германии (привет однополчане!) Итак, комсомольское собрание, повестка дня: Недостойное поведение сержанта-комсомольца Н. (пьянство) Присутствуют: Начальник политотдела полка, замполит роты, комсомольский актив (солдаты, сержанты) и невесть как туда попавший старшина роты прапорщик В., мучающийся жесточайшим похмельем. Слово берёт замполит. С места в карьер начинает по всякому склонять бедного сержанта, а надо сказать это был его далеко не первый залёт. Минут пятнадцать длится пламенная речь отца-командира, в конце её с блеском во взоре замполит требует наказать сержанта по всей строгости. Повисает гнетущая тишина, все срочники прекрасно знают о том, что виновник торжества кандидат в мастера спорта по боксу - попробуй что-нибудь вякни - убьёт потом. Нарушая неловкую паузу, встаёт начальник политотдела и с таким хитрым сталинским прищуром говорит: "А давайте спросим товарища старшину? Что он предложит?" Старшина вздрогнул, побагровел, поднялся и сжимая огромные кулаки рявкнул: "Гнать его из этого ЁБАНОГО комсомола!"

Было это больше 10 лет тому назад. Возвращались из Финляндии поездом. Садились не в Хельсинки, а в Лахти, когда зашли в купе - там уже сидела дама лет за 40 с собакой - коккер-спаниелем в дорожной корзинке-перевозке. Собака оказалась спокойная, смирная, большую часть дороги спала. Разговорились - попутчица оказалась заводчицей, они с мужем разводили этих самых коккеров на продажу. А в Финляндию ездила вязать свою спаниельку - к какому-то суперэлитному кобелю. Сейчас, думаю, с суперэлитными кобелями и в России все путем, но история происходила году этак в 96-97, тогда с этим, видимо, было сложнее. Дама поездкой осталась довольна, в красках нам живописала прелести процесса и контрольных дополнительных вязок. В общем, и она, и собака ехали домой с чувством выполненного долга. Утром рано поезд пришел в Москву. Зима, сумеречно, холодно. Невыспавшийся поездной народ высыпал на перрон, вышла и наша попутчица с собакой. Ее должен был встретить муж, но у вагона его не было. Мы остановились с ней попрощаться - и тут громовый голос: "Ну, как потрахались?!" Обернулись все вокруг. Метрах в десяти ее муж, здоровенный мужик в дубленке нараспашку, - не мог утерпеть, и на весь перрон поинтересовался результатом...