10 лет назад у меня сгорел дом, никто не пострадал, а дом дотла. Разгорелось знатно, тяга была такая, что многие бумаги вылетали высоко и приземлялись далеко. Побрел я собирать чё найду, решил начать с самой дальней бумаженции, она белела метрах в трехстах от бывш. дома. Первая!!! бумага, которую я поднял, провозглашала: "Грамота. Награждается ФИО, за первое место в Олимпиаде юных пожарников Калининского р-на, г Москвы" ФИО - это я.

Моя приятельница училась на заочном отделении в Ленинградском институте культуры. Сессии были длинными (экзамены плюс начитка материала), заочники, как правило директора клубов и домов культуры. Народ в основном свободных нравов, во время сессии не отказывал себе в лямуре. Ее соседка по комнате была с одного с ней города и поэтому после первой сессии по приезду, они стали общаться более тесно. Антонина была у нее дома и знала, что та любима и мужем, и что немаловажно - свекровью. Т. е. Раечка обласканна судьбой, а как известно, на таких легких, наполненных любовью женщин и зависают мужики. Из Ташкента приехал заочник, красавец -мужчина, в первое же застолье он излил им душу, что ушел от жены к молодой любовнице, но потом вернулся к жене, а вот перед отъездом на сессию - опять помирился с любовницей. В общем, страдания и душевные смятения и самое главное - не может разобраться - кого же он любит больше, с кем же ему быть. Поскольку они жили в одной секции, а Раечке свекровь передавала почти каждые 3-4 дня посылочку, чтобы та нормально питалась, то Антонина и их сосед помогали сердобольной Раечке сохранить фигуру и отношения со свекровью. И вот сама история со слов Антонины. Достала билеты с рук и пошла в театр, Раечка осталась зубрить гранит науки в общаге. Возвращаюсь домой, открываю дверь - запах пищи вызывает безумное желание броситься за стол не разуваясь. Но за столом подперев щеку сидит уже тепленький Марат и говорит: Подлец я Раечка, но я тебя так люблю, и Наташу люблю, и (уж извините не помню восточное имя жены) люблю. Эх, как я вас всех люблю!!! Тут Антонина, раздеваясь в прихожей, спрашивает: А меня, Марат, ты любишь? Ответ, подняв голову, после паузы, с надрывом: А за что же тебя любить, ПАДЛА?

Глухая ночь. Пытаюсь читать книгу, чтобы заснуть. Мысль сама себе: «Застрелиться штоль? » И вдруг, - шпорк! Как выстрел. Быстрый взгдяд в окно. Снайпер? Да кому нужно дур отстреливать? Ладно, читаем дальше. Опять – шпорк! Блин, да что ж такое! Нет, ну на счет застрелиться, это я пошутила. Прислушалась. Тихо. Ну, и слава богу. Захлопнула книгу, выключила свет, закрыла глаза. А дурацкая мысль, правда в другой интерпретации, не уходит. ШПОРК! Не, ну уже не смешно. Страшновато, но и любопытно. Приведений там, НЛО всяких ни разу не наблюдала, а хочется. Включаю свет, огляделась (как в той истории), прислушалась. Все тихо. Кошаня спит, как ни в чем не бывало. Нет. Никаких НЛО, спать надо, уже утро скоро. Да что ж такое таки! Невероятно. Но уже поняла, что звук откуда-то сверху, над головой. Придется встать посмотреть. Так, что у нас тут. Полка, на ней всякая дребедень для дизайну. Бык стрелять не будет. Смайлик тоже. Шпорк! Ну наконец-то. В фаянсовом ведерке под цветы стрельнуло. Что там? Йёптыть! Стручки цветного горошка, что рос и радовал на балконе все лето. Собрала для будущей весны, положила временно и забыла. Ффу-у! Отлегло. Теперь засну. Может быть.

Неее, Сашка не бабник, нет - женолюб просто. Ну и я, если кто спросит, просто мимо проходил. Так что, когда мы вечером спустились с третьего этажа полтавского интуристовского мотеля "Полтава" в интуристовский бар того же интуристовского мотеля, так мы не за девками, нет. Ни боже мой. Мы погулять вышли. Кстати, я уже говорил, что бар был интуристовским? Да? Ну, гляди-ка, и кода тока успел в трех словах столько рассказать? А что мы в бар не за девками пошли говорил? Говорил? Так это подчеркнуть никогда не вредно. Жена тоже ведь по интернету шастает. Так вот пришли мы в бар, сидим. На девок не смотрим. Журналы разглядываем. Которые девки подмышкой держат, стоя в очереди. Четыре подмышки и два журнала. "Иностранная литература", между прочим. А какой еще журнал должна воспитанная девушка держать подмышкой в интуристовском баре интуристовского мотеля? Плейбой же тогда фиг достанешь. Но "Иностранная литература" тоже ничего - подходяще. Познакомились, короче. Из моих знакомых мужиков ни один бы такой повод для знакомства не упустил. Ни один. Девченки на редкость приличными оказались: в номер ни-ни, не пошли: только до дома проводить разрешили. А я, собственно, и не предлагал в номер. Это Сашка все напросился чаю попить. А ведь швейцар на входе честно предупреждал: опоздаете, после часу придете, ни в жизнь в номер не пущу. Без полбанки. мы ему целую принесли. Но в два. Подошли к дверям, смотрим замок висит и нет никого. Звонили в звонок, стучали ногой. Честный швейцар: сказал ни пущу и не пускает. Без полбанки. У нас-то - целая. Ополовинили, чтоб швейцарского слова не нарушать. Обошли вокруг мотеля. Ни души и ни звука. Только в одном номере на втором этаже свет горит. В тишине. И холодно блинть (очень). И снег пошел. Сашка подумал и говорит: - Давай по перилам на второй этаж слазим, в номер постучим и попросим швейцара позвать. - Не, - говорю, Саша, - ты через полуметровый заборчик палисадника уже не перелезешь, а не то что на второй этаж "по перильцам". Я, кстати, тоже. - Плохо, - говорит этот обормот, - ты меня знаешь. Нет таких высот, которые не взяли бы большевики два пьяных идиота. - Знаю я тебя хорошо, - соврал я, - стой тут, а я пойду попробую по телефону до мотеля дозвониться, я тут телефон-автомат видел возле входа. Дурак. Знал ведь, что его привязать надо было. Каким-нибудь только не морским узлом. Потомушто морской этот мореман в легкую перекусит. В общем, когда я недозвонившись обратно пришел, Сашка уже в балконную дверь барабанил. Того самого номера в котором свет горел. Через штакетник перелез, палисадник с деревьями преодолел и на балкон "по перильцам" забрался. Недолго стучал. На его стук открылась балконная дверь и на балкон вылез здоровущий полуголый немец в джинсах. Немца я в нем сразу признал. Во-первых, рыжий. А во-вторых, он орал по немецки, когда пытался Сашку с балкона скинуть. - Жулик, - орал немец, - уходи пока полицию не позвал. Глупый. Он же по-немецки орал, а Сашка только по-английски чуть-чуть. Что не забыл продемонстрировать отступая к краю балкона. - Слышь, бюргер, мотель клозет, блин, - кричал Сашка толкая немца к двери, - иди к швейцару делать опен. Вот оно разобщение языков: договориться им не удалось. Сашка все-таки уступил немецким атакам и слез с балкона обратным ходом, а немец, еще раз обозвав Сашку жуликом и пообещав вызвать проклятую русскую полицию, ушел обратно в номер. - Слушай, Николаич, - спросил я после некоторого замешательства, - а нафига ты этому фашисту сказал в каком номере мы с тобой живем? - Так я думал, что он нас пройти пустит, если узнает, что мы в мотеле остановились. - Хм. А некоторые, между прочим, на работе подписку давали что с иностранцами общаться не будут, - сумничал я, - а теперь немец нас администрации заложит. - Ага, а некоторые еще зарекались ночью по девкам шастать. Правда в устной форме, - не остался Сашка в долгу, - чего делать-то будем? - Пойдем еще раз в дверь позвоним. Мы позвонили в дверь, постучали, я еще раз позвонил по телефону. С нулевым результатом. Мы оседлали "спина к спине" ближайшую скамейку и раздавили оставшиеся полбанки. За разговором и сигаретами рассвело. - Пойдем, наверно открыли уже, - я спиной толкнул задремавшего друга. - Твою мать (Я удивлен), - сказал Сашка, подойдя к двери. - Ни хера себе (Не меньше вашего, сэр), - ответил я. В "стеклянном" проеме справа от двери не было стекла. Там была дырка. Большая дырка. Больше чем дверь. Когда мы вошли в холл интуристовского мотеля "Полтава" откуда-то появился швейцар. - Скажите, милейший, живут ли в мотеле немцы, - поинтересовался у него Сашка. - А как же, живут и еще как, - обрадовал нас швейцар, - они, почитай, и не уезжают совсем и номера не сдают. Они на алмазном заводе работают. Вечером того же дня мы взяли две литровых горилки с перцем, полтавской колбасы и пошли мириться с немцем. Отличный мужик оказался. И по-русски после литра совершенно замечательно разговаривал. Или это я с ним по-немецки, а Сашка на английский переводил? Не помню чего-то. Глицину штоль выпить? Или все-таки не глицину? Вы как думаете?