Еще о гениалогии слова "Баян". Был во время Русско-Японской войны (1904-05 гг, кто забыл) в составе Российского флота броненосный крейсер "Баян". В общем, он проявил себя в боях неплохо, но чем кончилась сама война для России - известно. Сам "Баян" и почти вся 1-я Тихоокеанская эскадра были в конце концов затоплены в Порт-Артуре. 2-я Тихоокеанская в это время плыла вокруг шарика навстречу Цусиме. В Петербурге, конечно, понимали, что флоту требуется пополнение (в том числе крейсера), но вот незадача - нормального современного проекта на тот момент (начало 1905 года) просто не было. Решили, чтобы не терять времени, заказать три крейсера по образу и подобию недавно утопшего "Баяна". Но строительство шло медленно, а после окончания войны и вообще заглохло. В результате долгострой длился 6-7 лет, и крейсера вошли в строй только в 1911-12 годах. Надо ли говорить, что к тому времени они уже безнадежно устарели... И бывшие артурцы, увидев через 7 лет в Кронштадте до боли знакомый силуэт старого крейсера, не могли удержаться от восклицания: - Аххренеть, это ж "Баян"! Старый баянище!!! Отсюда, возможно, и пошло...

Хотел, как лучше, а получилось, как всегда. Эта история произошла в 1998 году, когда я, забив гвоздь на свое железнодорожное образование (технарь), уже оканчивал ПТУ хлебопекарной промышленности. Ну, тяга у меня к готовке и выпечке, решил: пусть хобби станет моей профессией (что потом и произошло). Значит, преддипломная практика. Поскольку училище от хлебозавода, все мы там практиковались то в основном, то в кондитерском цехах. Ну и мне выпала честь пройти практику в кондитерке. Короче, амбула. Обеденный перерыв, все разошлись хавать кто куда. А до него мы стали делать какую-то фигню, на которую нужна была сахарная пудра. Я в цеху один. Ну и решил, значит, подсобить. Для этих целей в цеху стояла ну просто уникальная машина - микромельница (потом, на другом хлебозаводе, я работал на такой же постоянно). Почему уникальная? Да потому, что работать "без шума и пыли" на ней нельзя. Ну вот, я и решил сделать приятное всем. Рядом с этим аппаратом стояли мешки с сахаром и солью. Я загребаю из первого попавшегося и сыплю это в воронку микромельницы, включаю. Понял, что я сыпанул туда соли, по тому, что губы стали странно солеными. Тут приходят люди с обеда и сразу поняли, что что-то случилось. У меня ржач, машину потом чистили, А мне таких вкатили, что рухнули все надежды остаться там на работу. Как потом прикалывались: что, мол, из каменной соли экстру решил сделать?

Давным-давно, когда Земля еще была маленькая, и по ней бродили мамонты… Короче, мой отец-командир, в звании полковник, поздравив меня с погонами старшего лейтенанта, решил послать меня во главе группы солдат и молодого прапорщика Васи на ремонт одной школы в небольшую деревню на Север матушки России. На ремонт школы отводился год. О Васе надо сказать отдельно. Это было здоровеннейшее сооружение с ростом 2 метра 12 сантиметров, весом более 150 килограмм и вечно улыбающейся веснушчатой физиономией жизнерадостного дебила. Сооружение имело 47-й размер обуви и звание «Мастер спорта СССР» по штанге. Это если вкратце. Мы с Васей сняли комнатушку у довольно бодрой бабушки-«божий одуванчик», которая еще и работала дояркой на местной маленькой ферме. Казарму для бойцов устроили в той же ремонтируемой школе. На дворе стоял конец октября. Пришли первые заморозки, но Вася вечно бегал по двору босиком и никакой холод его не брал. Несмотря на то, что Вася был такой же ленинградец, как и я, бабулька сразу же узрела в нем родственную, деревенскую косточку. Вася не отказывался, ибо бабулька всегда старалась подкормить «сиротинушку». А еще у бабульки был поросеночек. Ни я, ни Вася, несмотря на то, что мы прожили в деревне уже месяц, ни разу этого поросеночка не видели, а только его «пятачок» в рубленном низеньком окошечке хлева, в котором размещалось это свинство. Бабулька регулярно таскала туда в двух старых ведрах утром отходы от обеда и ужина наших бойцов и хлеб, покупаемый ею в сельпо. Да и мы из пайка кое-что подкидывали. Как-то утром бабуся ткнулась к нам в дверь: — Ребятки, поросеночка мне не забьете? — Отчего же не забить, мамаша… — степенно ответствовал Василий. — А мяско-то будет? — Будет, Васенька, будет, ты уж кровь собери, потрошки на дерюжку выложи, я потом из них колбаски наверчу, головушку топориком отруби, копытца сразу в погреб, на ледник. Чай не впервой, не впервой тебе, Васенька… И опалить не забудь, паяльная лампа – в сараюшке… При словах «кровь», «потрошки» Вася испуганно икнул и конвульсивно дернул головой. Бабулька расценила этот жест как знак согласия и посеменила на утреннюю дойку. Я с удовольствием (на правах командира) назначил командующим этого аутодафе Василия. — Что делать-то будем, Димон? — По-хозяйски расставив босые ноги у крыльца, вопрошал Василий. — Ты когда-нибудь забивал свинью? Нет? Я тоже нет… А в книжках читал? Не читал? Я тоже не читал… Их хоть как? Топором, кувалдой или ножом надо? Сука, и не спросишь ведь ни у кого, все бойцы до единого чукчи, мусульмане, свиней ни разу не резали, так они к ней даже и не подойдут... Хуле делать будем, командир? Сможешь свина забить? Если что — я помогу! — Хуечки-мяулечки, Васенька… В сем нелегком труде командиром я назначил тебя. Могу дать совет: с твоей силушкой-дубинушкой я бы его попросту задушил, гада… Уеби ему один раз кулачком своим маленьким промеж глаз. Он ласты моментом склеит. Хотя, вполне возможно, что ему и одного твоего щелбана хватит… Хорош еть, пошли хоть на свина поглядим. И мы отправились в хлев. Зрелище было страшное. В темноте маленькими глазенками на нас зло смотрело форменное чудовище. Сразу вспомнилась фраза из школьного учебника «Чудище обло, огромно, стозевно и лайяй»... И миф о Минотавре. — Хуя се, Димон… Он больше меня раза в два! — Зачарованно просипел Вася. Все, что двигалось и по габаритам не уступало Васе, Василий на генетическом уровне уважал. — В нем же килограммов двести! Блядь… Давай хоть на улицу его выгоним… Здесь же он нас обоих с тобой разуделает, как Бог черепаху… На ярком утреннем свету свин показался мне еще больше. Свин доброжелательно хрюкнул, поссал и потрусил к плетеному забору, поближе к пока еще зеленой траве. О предстоящем убийстве он еще не знал. Он даже не подозревал, что рядом с ним стоят кровожадные убийцы 24-х лет от роду. Светило солнышко, в лазурно-хрустальном небе в сторону юга, курлыкая, тянул клин журавлей. Скажу вам честно. В училище нас учили не только строить. Нас еще и учили воевать. Любой из нас был готов идти в бой против врага. Мы даже принимали присягу. Но никто не предупреждал нас, что придется воевать против свина. Пожалуй, я смог бы его завалить из АКМ, мог бы даже запороть примкнутым штык-ножом. А что делать вот в такой, вроде бы простой, даже бытовой ситуации? Тем временем Василий вышел из сараюшки с паяльной лампой и косой. — Совсем охуел, Василий? Ты что его косой валить собрался? Минин и Пожарский, ополченец 1812 года, блять… — Критикуешь, командир? Если критикуешь, то — предлагай… Я мудро промолчал. Предложений не было. Свин чавкал в лопухах. Вася топтал землицу-матушку босыми пятками. — Вот что, Василий. Чай в 20-м веке живем, не в пещерах… Будем валить по-научному, электротоком. Свину в корыто льем парашу, около корыта делаем лужу с солью, повысим проводимость, так сказать, берем со склада гвоздь-«двухсотку», привязываем его к деревянному черенку. Один конец гвоздя будет пикой, к шляпке приделаем электропровод, провод вторым концом в фазу розетки. Все понятно? То-то же, учись, дядя, пока я инженер! Короче — ец свину, тащи гвоздь и провод, а я пока корытом и солевой лужей займусь. Вася восторженно посмотрел на меня, будучи поражен широтой инженерного гения. Исполнив оговоренное, я налил свину в корыто размоченный в теплой воде хлеб. Свин подлетел к корыту и начал утробно пожирать последний свой ужин. Вася наперевес с «электродрыном» был прекрасен, как Пересвет против Челубея. Приблизившись, Василий с размаху всадил «электропику» свину в загривок. — У-и-и-и-и-и!!! — Раздался дикий визг на всю деревню, и хряк, сметая все на своем пути понесся нарезать круги по просторному двору. — Дурак ты, Василий… В загривке же сало! И его там не 2 сантиметра! В брюхо, в брюхо, или в бок ему надо было бить! Физику что ли не учил? Сало же изолятор! Давай по-новой. Свин «по-новой» категорически не хотел. Забившись в угол двора, он недоверчиво поглядывал на меня и Васю. Однако голод не тетка. Распаренный в корыте хлеб манил запахами, и, потеряв бдительность, свин затрусил к кормежке. Вася занял исходную позицию, прикрыв себя левой рукой дверь сарая, а правой зажав «электродрын» наподобие копья. — Чингачгук, блять... — ухмыльнулся я. — Все, Винни-Пуховский кореш, ец тебе пришел. Улучив момент, ец в образе Василия со всей дури шарахнул свина в подбрюшье. — Уи-и-и-и-и-и!!!! — Свин пошел опять нарезать круги… Ничто его не брало. «Хорошо, что не лето, — подумал я. — Сейчас бы налетели дачники, их дети-внуки, и началось бы. А так все тихо, деревня пустынна». Вася выругался, сплюнул и пошел в избу за сигаретами. — Димон! Димон! Ты глянь, ты глянь! Провод из розетки вывалился! Надо его просто закрепить изолентой, и все будет в ажуре, как в школе учили! Сейчас мы его мочканем, как два пальца обоссать! Убийство свина начинало напоминать фарс. Хлеб, приготовленный для убиения, заканчивался, день близился к полудню, скоро должна была вернуться с фермы бабулька. Цейтнот. Время — деньги. Дело требовало ускорения. Всю картину портил свин. Жрать он хотел, даже бодро приближался к кормушке, но, завидев приближение Васи с «электродрыном», убегал в дальний угол двора, куда электропровода уже не хватало. Ситуация становилась угрожающей. Счет шел уже на минуты. — Сейчас я его хитростью возьму. Я сейчас сделаю вид, что прохожу мимо, а сам брошусь на него, сомну на пару секунд, а ты его шарахнешь! Обуянный охотничьим азартом, я немедленно согласился. Вася, насвистывая «Шербурские зонтики», двинулся в сторону свинского корыта. Свин одним глазом упирался в корыто, а другим – косил на Васю. Вася прошествовал мимо и скрылся со двора. Меня охватило недоумение, на свина же напало благодушие. Внезапно из-за забора показалась рыжая макушка Василия. Василий мне показывал глазами и жестами, что сейчас он перемахнет через забор, подомнет свина под себя. Мне только и останется, что ткнуть свина острием на 220, и «дело в шляпе». Я понимающе мотнул головой Василию. Ага-ага. Спецназовцы, йопта. Мощным прыжком Вася перемахнул через забор, подмял под себя свина, и, натужившись, поднял его за задние лапы над землей. — Димка, бей! — Истошно заорал Василий, стоя посреди солевой лужи. А что я? Я человек военный. Приказ есть приказ. Я и вдарил. — Уи-и-и-и-иии!!!! Уи-и-и-и!!!! Уи-и-и-и-и-и-и-!!!! Свин, брякнувшись на землю, понесся к прикрытой двери, ведущей в хлев и начал бросаться на нее по-собачьему, ища там спасения от двух полудурков в военной форме. Вася, побелев и закатив глаза, упал на землю без движения. Финита ля комедиа... Я лихорадочно соображал. Ток на 220, солевая лужа, голые пятки. Ток через свина, Василия, пятки пошел в землю. Я убил человека. Более того, я убил своего подчиненного. Это все. Это конец. Это — трибунал, суд, лишение офицерского звания, тюрьма… Вдруг Вася захрипел… Медленно приподнялся, огляделся вокруг. Скрипнула калитка забора. Это вернулась бабуся. Свин бросился к ней, как преданная дворняжка и спрятался, насколько смог, за тщедушную фигурку. — Что, ребятки, не управились? — Тренировались, мамаша, тренировались. Завтра, все завтра… Свина действительно забили завтра. За литр самогона. Ленька-тракторист из соседнего дома и забил. А Вася мне весной простодушно принес на подпись рапорт. — Вот, командир. Учиться я решил. Подпиши рапорт на заочное обучение. Поступать я решил, в Пушкинскую сельско-хозяйственную академию. На животноводческий. Подпиши, а? — Учиться, Василий, всегда пригодится! — Сказал я и размашисто подписал: «Ходатайствую перед вышестоящим начальством по существу данного рапорта». Подписал. Подписал не глядя. Не глядя в честные голубые Васины глаза.