«Хитрая баба литовская»

«Давно уже одевалась по-русски, пряча волосы, заплетенные в две тугие косы, дабы не отличаться от местных боярынь московских. И как это она далась на обман, связавши свою судьбу с этим сумасшедшим русичем и до горькой обиды женской ставшим уже родным ей человеком!»
Дмитрий Михайлович Балашов, «Государи московские VIII. Воля и власть»


За­дол­го до «жен­ско­го ве­ка» в рус­ской ис­то­рии – от цар­ст­во­ва­ния Ека­те­ри­ны Пер­вой до Ека­те­ри­ны Вто­рой, Ру­сью пра­ви­ла дочь ве­ли­ко­го ли­тов­ско­го кня­зя Ви­тов­та, же­на ве­ли­ко­го кня­зя Вла­ди­мир­ско­го Ва­си­лия Дмит­рие­ви­ча, мать ве­ли­ко­го кня­зя Мо­с­ков­ско­го Ва­си­лия Тем­но­го. Со­фья Ви­тов­на – жен­щи­на уни­каль­ной судь­бы, дос­той­ная вос­хи­ще­ния и пре­кло­не­ния. Вме­сто это­го ее по­на­ча­лу, как это во­дит­ся, обол­га­ли, а по­том, что ку­да ху­же, по­ста­ра­лись за­быть. Не вы­шло. Слиш­ком яр­кой и не­за­ви­си­мой лич­но­стью она бы­ла. При этом, в от­ли­чие от не­мец­ких прин­цесс, став­ших пра­во­слав­ны­ми рус­ски­ми рус­ским им­пе­рат­ри­ца­ми, Со­фья ос­та­ва­лась вер­ной сво­ей пер­вой ро­ди­не и все­гда в меж­го­су­дар­ст­вен­ных спо­рах от­ца и му­жа, дер­жа­ла сто­ро­ну Ви­тов­та. За что ей час­то – чис­то по-се­мей­но­му, дос­та­ва­лось от му­жа. Все рав­но – от­мол­чит­ся и при­мет­ся по­ти­хонь­ку за осу­ще­ст­в­ле­ние сво­ей по­та­ен­ной меч­ты – при­сое­ди­не­ния Русь к Лит­ве. Ес­ли эта за­тея осу­ще­ст­ви­лась бы, то сей­час все бы­ло бы ина­че: то ли Русь ста­ла бы ка­то­ли­че­ской, то ли, что ве­ро­ят­нее, Лит­ва – пра­во­слав­ной. Од­на­ко, и XIV,и в XV ве­ке, это бы­ли не­со­пос­та­ви­мые ве­ли­чи­ны - Лит­ва и Русь!


Мо­жет быть да­же и про­тив сво­ей во­ли, Со­фья все боль­ше втя­ги­ва­лась в рус­скую жизнь, все боль­ше жи­ла за­бо­та­ми и чая­ния­ми не­род­но­го для нее на­ро­да. Она ез­ди­ла на бо­го­мо­лье к Сер­гию Ра­до­неж­ско­му и в 1392 го­ду, ко­гда свя­той Сер­гий скон­чал­ся, бы­ла на его от­пе­ва­нии. Ее за­бо­та­ми на­ча­лось в Мо­ск­ве строи­тель­ст­во Сре­тен­ско­го мо­на­сты­ря на том мес­те, где она вме­сте с мо­ск­ви­ча­ми встре­ти­ла ико­ну Вла­ди­мир­ской Бо­жи­ей Ма­те­ри. Вме­сте с му­жем она, с 1404 го­да, вве­ла на Ру­си но­вое ле­то­ис­чис­ле­ние. Ес­ли пре­ж­де но­вый год на­чи­нал­ся с мар­та, то те­перь он стал ис­чис­лять­ся с сен­тяб­ря. Так и ос­та­ва­лось до пет­ров­ской ре­фор­мы.


В 1405 го­ду Со­фия за­ка­за­ла ико­но­пис­цу Ан­д­рею Руб­ле­ву рос­пись Бла­го­ве­щен­ско­го со­бо­ра в Крем­ле.
Уси­лия­ми ве­ли­ко­кня­же­ской че­ты Русь, слов­но по­за­быв об Ор­де, рас­цве­та­ла и воз­вра­ща­ла бы­лой, еще с Ки­ев­ской Ру­си, ме­ж­ду­на­род­ный ав­то­ри­тет: в 1414 го­ду Ва­си­лий I и Со­фия Ви­тов­тов­на вы­да­ли за гре­че­ско­го ца­ря Ио­ан­на Па­лео­ло­га свою стар­шую дочь, Ан­ну.


Мо­жет быть, по-на­стоя­ще­му пра­во­слав­ной «ли­хая ли­тов­ская ба­ба», как на­зы­ва­ли ее не­доб­ро­же­ла­те­ли, ста­ла по­сле чу­да, яв­лен­но­го ико­ной Вла­ди­мир­ской Бо­го­ма­те­ри.


Согласно легенде, эта святыня была написана евангелистом Лукой. Она бережно хранилась в Константинополе, откуда, в качестве приданного греческой принцессы прибыла в Киев, затем икона хранилась в Вышгородском храме, откуда и была вывезена Андреем Боголюбским в Залескую Русь. Там, опять же согласно легенде, икона указала, какой именно город в Ростовской земле станет новой русской столицей - Владимир, откуда и название иконы, и где быть великокняжеской резиденции – в Боголюбово. С тех пор икона хранилась во владимирском Успенском храме, а в 1395 году она была перевезена в Москву. На месте встречи ее был возведен Сретенский монастырь.



Обстоятельства перенесения – на время, образа Владимирской Богоматери были исключительные и трагичные: в 1395 году войска великого тюркского воителя Тимура, иначе Тамерлана (1336 - 1405),расправившегося с Золотой Ордой, приближались к Москве, грозя уничтожить русскую столицу и ее жителей. И, хотя великий князь выехал в Коломну, чтобы не допустить врага к Москве, понятно, что эта задача была ему просто не по силам. Тут нужны были более многочисленные армии или …заступничество высших сил.
Тимур даже не стал тратить времени на сражение с Василием Дмитриевич, а, обойдя его, вплотную подошел к городским стенам: Москва лежала перед ним, как на ладони.



Узнав, что враг уже у ворот столицы, великий князь по совету матери своей Евдокии послал распоряжение митро­политу Киприану: срочно перенести чудотворную икону Богоматери в Москву. 26 августа 1395 года ве­ликая княгиня Евдокия и великая княгиня София в сопро­вождении князей, бояр и духовенства, старых и малых, здоро­вых и больных москвичей вышли навстречу чудотворному Образу. Уви­дев икону, все пали перед нею, и необъяснимые для столь тревожного случая чувства покоя и веры охватили всех.
Той же ночью Тамерлан увидел вещий сон: огром­ное небесное воинство, стоя на облаке, наплывает на него. Увидел он и об­раз женщины с младенцем на руках, а перед ней другую женщину, воздевшую руки в молитве. Вокруг женщин стояли суровые седобородые мужи. Они обратили на воителя гневные, горящие внутренним жаром, взоры и хором сказали, потребовали, чтобы Тимур тотчас же убрался прочь от Москвы.
Поутру эмир потребовал у своих мудрецов, чтобы они растолковали его сон-видение. И те объяснили, что женщина с младенцем на руках – это русская богиня, которая всегда заступается за русских и творит чудеса. Другая женщина, возносящая молитвы, это великая русская княгиня, а старцы – русские святые, которые, как и богиня, способны творить чудеса, а потому не стоит пренебрегать их требованиями.


Словом, многочисленное войско Тимура, не медля, снялось с места и ушло обратно в бескрайние степи. Ничего подобного у стен Москвы ранее не случалось, и люди уверовали в святое заступничество Богородицы. Стоит лишь отметить, что и Софья Витовна привиделась Тимуру – это она воздевала руки, моля Деву Марию спасти русский народ.

Поначалу икону вернули во Владимир, но потом прибегали к ее помощи еще несколько раз и, в конце концов, окончательно перевезли 23 июня 1480 года в новый, специально для того построенный, Успенский храм. Это перемещение иконы Владимирской Богоматери в Москву означало и окончательное утверждение новой духовной столицы Руси. Забегая наперед, скажем, что позже, с XVI века, со времени правления Ивана Четвертого, почитание святого образа продолжало расти. В наше время церковное празднование Владимирской иконы совершается трижды в году: 26 августа - в память о чудесном спасении Москвы от войск Тимура в 1395, затем - 23 июня, в память об окончательного перенесении иконы в Москву и бескровной победы над татарами на реке Угре в 1480, и еще 21 мая, в память избавления Москвы от набега крымского хана Махмет-Гирея в 1521 году.
Менее известно другое: по секретному распоряжению Сталина с иконой Владимирской Богоматери на борту советские летчики совершали облеты фронтов в самые трудные часы зимой 1941-42 годов, когда казалось, что Москва будет сдана фашистам...



Ну, а что же великая княжна Софья Витовна? Тридцать пять лет - с 1389 по 1425 годы, она восседала на престоле, рядом с мужем, а после его смерти, при малолетнем, а потом уже и при взрослом сыне, правила единолично, пережив, при этом, такие невзгоды, которые многие и не снились. Но об этом потом.
Сейчас скажем лишь, что эта внучка известной литовской вайделотки Бируты – языческой жрицы, прожила долгую жизнь и, когда в 1453 году, перешагнув восьмидесятилетний рубеж, отошла в иной мир, то не оставила после себя никаких украшений, которые обычно бывают у всех женщин. Все ее богатство, помимо земельных владений, составляли святыни и среди них, как значилось в описи: «икона Пречистыя Бо­городицы с пеленою, большая стенная икона Богороди­цы с пеленою и с убрусами…»
Кто бы после этого назвал великую княгиню католичкой и литовкой? Она умерла истинно православной и надеемся, встретилась с Богоматертью, с чьим образом не расставалась и в самые тяжелые времена своей жизни, а их, как мы сказали, с лихвой хватило бы на нескольких обычных людей.
-----------------



Зо­ло­той по­яс
«В 1433 го­ду во вре­мя свадь­бы Ва­си­лия Ва­силь­е­ви­ча его мать, Со­фья Ви­тов­на, со­рва­ла дра­го­цен­ный зо­ло­той по­яс с дру­го­го Ва­си­лия — сы­на Юрия Дмит­рие­ви­ча».
Лев Ни­ко­лае­вич Гу­ми­лев, «От Ру­си к Рос­сии»

На­вер­ное, вы слы­ша­ли об этом скан­да­ле, ведь слу­хи жи­вут ве­ка­ми. Ну, или ви­де­ли кар­ти­ну Павла Петровича Чистякова «Со­фья Ви­тов­на сры­ва­ет зо­ло­той по­яс с кня­зя Ва­си­лия Ко­со­го». Толь­ко вот не­яс­но, от­че­го это она так раз­бу­ше­ва­лась? То ли от­то­го, что вы­пи­ла лиш­не­го на свадь­бе сы­на, то ли по­сле вос­ше­ст­вия Ва­си­лия Ва­силь­е­ви­ча на ве­ли­ко­кня­же­ский пре­стол ре­ши­ла, что от­ны­не ей все по­зво­ле­но?
Ко­неч­но, это во­прос не бы­то­вой, да и зо­ло­той по­яс не про­сто де­таль туа­ле­та, а сим­вол, в дан­ном слу­чае, пре­ем­ст­вен­но­сти выс­шей вла­сти.


И ис­то­рия эта на­ча­лась дав­но – с со­пер­ни­че­ст­ва кня­жеств за выс­шую власть на Ру­си в XIV ве­ке. Рас­при ме­ж­ду Суз­да­лью и Мо­ск­вой за­кон­чи­лись ми­ром и за­клю­че­ни­ем двух бра­ков: ве­ли­кий князь Суз­даль­ский Ни­же­го­род­ский Дмит­рий Кон­стан­ти­но­вич от­дал свою стар­шую дочь Ма­рию за сы­на мо­с­ков­ско­го ты­сяц­ко­го Ва­си­лия Вель­я­ми­но­ва Ива­на, а вто­рая дочь, Ев­до­кия, вы­шла за мо­с­ков­ско­го кня­зя Дмит­рия Ива­но­ви­ча, бу­ду­ще­го ге­роя Ку­ли­ков­ской бит­вы. Са­мо со­бой, свадь­ба Ев­до­кии име­ла по­ли­ти­че­ское зна­че­ние и по­то­му Тесть пре­под­нес зя­тю в знак при­ми­ре­ния бо­га­тый дар – зо­ло­той по­яс.


Иван Ва­силь­е­вич Вель­я­ми­нов, оче­вид­но, счи­тал ина­че – раз он же­нит­ся на стар­шей до­че­ри, то и глав­ный сва­деб­ный по­да­рок дол­жен дос­тать­ся ему. Во вся­ком слу­чае, во вре­мя празд­нич­ной суе­ты зо­ло­той по­яс вне­зап­но ис­чез. Его ис­ка­ли, не на­шли и, что ж де­лать, при­ми­ри­лись с по­те­рей…ко­то­рая до по­ры ле­жа­ла на са­мом дне в во­ров­ском сун­ду­ке. Из­влек­ли зо­ло­той по­яс лишь 67 лет спус­тя, на свадь­бе вну­ка Дмит­рия Дон­ско­го, Ва­си­лия Ва­силь­е­ви­ча. Но за эти го­ды про­изош­ло мно­го важ­ных со­бы­тий. Нач­нем с то­го, что судь­ба Ива­на Вель­я­ми­но­ва ока­за­лась тра­гич­ной. Его сво­як, Дмит­рий Дон­ской, унич­то­жил долж­ность ты­сяц­ко­го, о ко­то­рой меч­тал Вель­я­ми­нов. Оби­дев­шись, он бе­жал к глав­но­му вра­гу Мо­ск­вы – твер­ско­му кня­зю. От­ту­да Иван Ва­силь­е­вич бе­жал в Ор­ду, там оты­скал ка­ко­го-то кол­ду­на, ко­то­ро­го от­пра­вил на ре­ку Во­жу, где в то вре­мя сто­ял князь Дмит­рий с вой­ском. Вол­шеб­ни­ка от­ло­ви­ли и со­сла­ли по­даль­ше, а его за­каз­чи­ка от­ло­ви­ли в Сер­пу­хо­ве, пе­ре­вез­ли в Мо­ск­ву, где при­все­люд­но каз­ни­ли на Куч­ко­вом по­ле за пре­да­тель­ст­во. Это бы­ла пер­вая пуб­лич­ная казнь.



В 1389 го­ду, че­рез де­вять лет по­сле Ку­ли­ков­ской бит­вы, умер Дмит­рий Дон­ской. Ве­ли­ким кня­зем стал его сын, Ва­си­лий. Три­дцать пять лет вме­сте с ним пра­ви­ла Ру­сью Со­фья Ви­тов­на. За­дол­го до сво­ей кон­чи­ны Ва­си­лий Дмит­рие­вич со­ста­вил за­ве­ща­ние, по ко­то­ро­му власть по­сле не­го долж­на бы­ла пе­рей­ти к его бра­ту Юрию, сле­дую­ще­му за ним по стар­шин­ст­ву. Но по­сле смер­ти ве­ли­ко­го кня­зя, по­сле­до­вав­шей в 1425 го­ду, не­ожи­дан­но поя­ви­лось но­вое за­ве­ща­ние, по ко­то­ро­му вер­хов­ную власть в стра­не дол­жен был унас­ле­до­вать его сын, де­ся­ти­лет­ний князь Ва­си­лий Ва­силь­е­вич. Эта не­ожи­дан­ная пе­ре­ме­на вы­зва­ло воз­му­ще­ние, в пер­вую оче­редь Юрия Дмит­рие­ви­ча Звенигородского, бра­та ве­ли­ко­го кня­зя. От­кры­то го­во­ри­ли о под­ме­не за­ве­ща­ния и ука­зы­ва­ли на ав­то­ра под­ло­га – Со­фью Ви­тов­ну, рас­ста­рав­шую­ся ра­ди род­но­го сы­на. Ве­ли­кая кня­ги­ня вы­зва­ла к се­бе ми­тро­по­ли­та Фо­тия и с его по­мо­щью со­ста­ви­ла по­сла­ние в Зве­ни­го­род кня­зю Юрию, да­бы он при­знал власть но­во­го ве­ли­ко­го кня­зя, для че­го и явил­ся бы в Мо­ск­ву.



Князь Звенигородский – че­ло­век ум­ный, по­нял, что его за­ма­ни­ва­ют в ло­вуш­ку и, по­сколь­ку об­стоя­тель­ст­ва для не­го скла­ды­ва­лись на тот мо­мент не са­мым бла­го­при­ят­ным об­ра­зом, от­был на за­пад – в свою вто­рую от­чи­ну, Га­лич ( речь идет не об украинском городе, а о русском, что в Костромской области). На по­сла­ние ве­ли­кой кня­ги­ни он от­ве­тил, что вер­нет­ся и еще по­бо­рет­ся за пре­стол, при­над­ле­жа­щий его по пра­ву стар­шин­ст­ва в ро­ду, ус­та­нов­лен­но­го еще при Яро­сла­ве Му­дром.


По­сле это­го обе сто­ро­ны – Юрия и Со­фьи Ви­тов­ны, на­ча­ли го­то­вить­ся к вой­не. Но «хит­рая ба­ба ли­тов­ская» сде­ла­ла ход, ко­то­рый от­бил у кня­зя Юрия от­кры­то вы­сту­пать про­тив нее: она об­ра­ти­лась за по­мо­щью к лю­бя­ще­му ее от­цу, мо­гу­ще­ст­вен­но­му ве­ли­ко­му кня­зю ли­тов­ско­му Ви­тов­ту. То­му ни­че­го не стои­ло уда­рить по Га­ли­чу и раз­бить вой­ска Юрия и его со­юз­ни­ков.



Звенигородский князь по­нял, что по­тер­пел по­ра­же­ние еще до на­ча­ла бое­вых дей­ст­вий. По­ра­же­ние не пол­ное, а толь­ко пер­вый ра­унд борь­бы. И сде­лал от­вет­ный ди­пло­ма­ти­че­ский ход – от­пра­вил­ся за яр­лы­ком на ве­ли­кое кня­же­ние в Ор­ду. У не­го бы­ла пол­ная уве­рен­ность в ус­пе­хе это­го пред­при­ятия, ведь влия­тель­ный ор­дын­ская мур­за Те­ги­ня был его за­ка­дыч­ным дру­гом.


Но, увы, Юрий не­до­оце­нил сте­пе­ни жен­ско­го ко­вар­ст­ва. От­вет­ный удар Со­фьи был ге­ни­аль­но прост. Она вы­зва­ла к се­бе лов­ко­го боя­ри­на Ива­на Дмит­рие­ви­ча Все­во­лож­ско­го и уда­ри­ла пря­мо и сра­зу изо всех ору­дий: «До­бу­дешь Ва­си­лию ве­ли­ко­кня­же­ский яр­лык - же­ню его на тво­ей до­че­ри». Не­труд­но пре­ду­га­дать, как он ото­ро­пел от та­ко­го пред­ло­же­ния: его дочь - ве­ли­кая кня­ги­ня! Ну, и уж ко­неч­но на­из­нан­ку вы­вер­нул­ся, толь­ко бы до­быть яр­лык для пред­по­ла­гае­мо­го же­ни­ха до­че­ри. И сде­лал это…та­лант­ли­во.


В Ор­де Все­во­лож­ский ока­зал­ся од­но­вре­мен­но с кня­зем Юри­ем Дмит­рие­ви­чем. И су­мел об­ра­тить глав­ный ко­зырь кня­зя – друж­бу с мур­зой Те­ги­ней, про­тив не­го же. Он дал кня­зю вы­ска­зать­ся, до­ж­дал­ся, по­ка тот уй­дет, а по­том на­пря­мую спро­сил у хан­ско­го со­ве­та:
- Хо­ти­те иметь над со­бой Те­ги­ню? Так и бу­дет, ес­ли ве­ли­ким рус­ским кня­зем ста­нет его друг Юрий.
До­вод по­ка­зал­ся очень вес­ким – мур­зу в Ор­де боя­лись и лю­то не­на­ви­де­ли, у не­го бы­ло мно­же­ст­во вра­гов. По­то­му и про­го­ло­со­ва­ли за, на тот мо­мент сем­на­дца­ти­лет­не­го, мо­с­ков­ско­го кня­зя.

Иро­ния си­туа­ция со­стоя­ла в том, что это был чис­тый блеф – рус­ские кня­зья не де­ла­ли мурз и ной­о­нов ха­на­ми: не бы­ло на то ни сил, ни воз­мож­но­стей.

Боя­рин воз­вра­щал­ся по­бе­ди­те­лем – ма­ло то­го, что он вы­пол­нил ус­ло­вие, по­став­лен­ное ве­ли­кой кня­ги­ней, но до­бил­ся еще и от са­мо­го Ва­си­лия под­твер­жде­ние обе­ща­ния. Он был уве­рен, что вско­ре ста­нет ров­ней Со­фье Ви­тов­не, бу­дет ее за­про­сто на­зы­вать свек­ру­хой. Ан нет! «Хит­рая ба­ба ли­тов­ская» силь­но уди­ви­ла боя­ри­на и во вто­рой раз.


Оч­ень кра­соч­но изо­бра­зи­ла во­об­ра­жае­мую сце­ну встре­чи Со­фьи Ви­тов­ны с Все­во­лож­ским Ла­ри­са Ни­ко­ла­ев­на Ва­силь­е­ва в сво­ей кни­ги «Же­ны рус­ской ко­ро­ны»: «…в Мо­ск­ве, ко­гда Все­во­лож­ский на­пом­нил Со­фии ее же сло­ва, она ши­ро­ко рас­кры­ла гла­за:
- Я? Обе­ща­ла? Да, да, был ка­кой-то раз­го­вор. По­ми­луй, ве­ли­ко­му кня­зю не по­до­ба­ет твоя боя­рыш­ня. Нуж­на княж­на, ес­ли нет ко­ро­лев­ны.
Са­ма, лу­ка­вая, уже вы­бра­ла же­ну Ва­си­лию II - сер­пу­хов­скую княж­ну Ма­рию, пра­внуч­ку Оль­гер­да Ли­тов­ско­го, свою род­ст­вен­ни­цу.
Оби­жен­ный Все­во­лож­ский пе­ре­мет­нул­ся в стан Юрия Зве­ни­го­род­ско­го».

Иван Дмит­рие­вич по­клял­ся отом­стить. И обе­щан­ное ис­пол­нил. В его ру­ках был со­вер­шен­но убий­ст­вен­ный ар­гу­мент: тот са­мый зо­ло­той по­яс, ко­то­рый пе­ре­шел к не­му как при­да­ное, ко­гда он взял в же­ны дочь каз­нен­но­го Ива­на Ва­силь­е­ви­ча Вель­я­ми­но­ва. Боя­рин знал ис­то­рию это­го поя­са и при­ду­мал, как луч­ше все­го ис­поль­зо­вать этот ко­зырь про­тив ко­вар­ной Со­фьи – он по­да­рил зо­ло­той по­яс сы­ну кня­зя Юрия Звенигородского, Ва­си­лию Ко­со­му, же­нив­ше­му на его внуч­ке.

Вряд ли князь Ва­си­лий знал о том, что вещь кра­ден­ная и, при­на­ря­жа­ясь на свадь­бу ве­ли­ко­го кня­зя, на­дел этот по­яс.
Ве­ли­кая кня­ги­ня тут же уз­на­ла его – смот­ре­ла не­от­рыв­но, по­ни­мая, что этот по­яс – буд­то не­глас­ный сим­вол пре­ем­ст­вен­но­сти выс­шей вла­сти. Мол, ты об­ма­ном за­хва­ти­ла то, что те­бе по пра­ву не при­над­ле­жит, а по­яс, при­над­ле­жав­ший еще ве­ли­ко­му кня­зю Дмит­рию Кон­стан­ти­но­ви­чу, по­да­рен­ный Дмит­рию Дон­ско­му – на та­лии его вну­ка, Ва­си­лия Ко­со­го, на­стоя­ще­го ве­ли­ко­го кня­зя Ру­си!
Не стер­пе­ла хит­рая ин­три­ган­ка – вскрик­ну­ла, со­рва­ла по­яс, об­ви­ни­ла в во­ров­ст­ве и тем са­мым на­ча­ла дол­гую, тя­же­лую и кро­во­про­лит­ную вой­ну за власть. Воз­мож­но, боя­рин Все­во­лож­ский от­кры­то и из­де­ва­тель­ски хо­хо­тал, на­блю­дая за Со­фьей – он отом­стил!

--------------------



Тьма
«В сре­ду на той же не­де­ле ве­че­ром ос­ле­пи­ли ве­ли­ко­го кня­зя и со­сла­ли его с кня­ги­ней на Уг­ле­че-по­ле, а мать его, ве­ли­кую кня­ги­ню Со­фью, по­сла­ли на Чух­ло­му».
«По­весть о пле­не­нии ве­ли­ко­го кня­зя, как он был за­хва­чен кня­зем Ива­ном Ан­д­рее­ви­чем у Трои­цы в Сер­гие­вом мо­на­сты­ре»

Со­рван­ный на свадь­бе по­яс стал при­чи­ной бра­то­убий­ст­вен­ной вой­ны ме­ж­ду вну­ка­ми Дмит­рия Дон­ско­го. Слов­но тьма опус­ти­лась на Русь: в 1433 го­ду князь Зве­ни­го­род­ский Юрий, с сы­новь­я­ми Ва­си­ли­ем и Дмит­ри­ем, по­шел на Мо­ск­ву, со­гнал с пре­сто­ла пле­мян­ни­ка, ве­ли­ко­го кня­зя Ва­си­лия II и за­нял ве­ли­кий стол.
На­до ска­зать, что Юрий не столь­ко рвал­ся к вла­сти из тще­сла­вия, сколь­ко хо­тел вос­ста­но­вить спра­вед­ли­вость. Ну, или во вся­ком слу­чае, то, что ему ка­за­лось спра­вед­ли­во­стью. Ины­ми бы­ли его сы­но­вья – злоб­ные и мсти­тель­ные. За­хва­чен­но­го в Ко­ст­ро­ме Ва­си­лия они пред­ла­га­ли убить, уст­ра­нив, та­ким об­ра­зом, на­все­гда со­пер­ни­ка.



Юрий был про­тив. При­чи­на не­со­гла­сия в се­мье за­клю­ча­лась не в по­след­нюю оче­редь в том, что у от­ца и его сы­но­вей бы­ли со­вет­ни­ки, к ко­то­рым они при­слу­ши­ва­лись. Ва­си­лия и Дмит­рия по­сто­ян­но воз­бу­ж­дал про­тив двою­род­но­го бра­та боя­ри­на Все­во­лож­ский, по чьей ви­не, соб­ст­вен­но, и на­ча­лась бра­то­убий­ст­вен­ная вой­на. А Юрий с ува­же­ни­ем от­но­сил­ся к мне­нию боя­ри­на Се­ме­на Мо­ро­за – че­ло­ве­ка не толь­ко боль­шо­го ума, но и ис­клю­чи­тель­ных мо­раль­ных дос­то­инств. Он-то и уго­во­рил Юрия Зве­ни­го­род­ско­го дать пле­мян­ни­ку в удел Ко­лом­ну. Не смот­ря на от­ча­ян­ное со­про­тив­ле­ние сы­но­вей и Все­во­лож­ско­го Юрий так и по­сту­пил: от­пус­тил Ва­си­лия с бо­га­ты­ми да­ра­ми в Ко­лом­ну.


Ка­за­лось бы, по­сле это­го на Ру­си дол­жен был бы на­сту­пить мир. Но где там! Мо­ск­ви­чи Зве­ни­го­род­ца счи­та­ли чужим и су­по­ста­том, за­хва­тив­шим ве­ли­кий стол лишь по во­ле слу­чая, а Ва­си­лий – был свой, мо­с­ков­ский князь и князь лю­би­мый. Вот и вы­шло, что Мо­ск­ва в раз опус­те­ла – все име­ни­тые лю­ди по­тя­ну­лись в Ко­лом­ну, а Юрий ос­тал­ся, прак­ти­че­ски, в оди­но­че­ст­ве.


Юрий, ви­дя та­кой обо­рот де­ла, по­слал к Ва­си­лию звать его об­рат­но на ве­ли­кое кня­же­ние, а сам уе­хал в Га­лич. Мо­с­ков­ские боя­ре об­ра­до­ва­лись та­ко­му обо­ро­ту де­ла и, по­чув­ст­во­вав се­бя сно­ва в си­ле, схва­ти­ли Все­во­лож­ско­го, ко­то­ро­го счи­та­ли ви­нов­ни­ком всех бед, и ос­ле­пи­ли его… Увы, эта казнь по­том ото­зва­лась мно­го­крат­ным эхо: ли­шил­ся зре­ния Ва­си­лий Ко­сой, а за­тем и Ва­си­лий Вто­рой, по­лу­чив­ший по этой при­чи­не про­зва­ние Тем­но­го.
Но про­изош­ло это да­ле­ко не сра­зу.

Ес­ли Юрий доб­ро­воль­но ос­та­вил ве­ли­кий стол, то его сы­но­вья не со­би­ра­лись так про­сто ус­ту­пать выс­шую власть. Они по­шли на Мо­ск­ву и раз­би­ли мо­с­ков­ское вой­ско на бе­ре­гах ре­ки Ку­си. Ве­ли­кий князь, уз­нав, что про­тив не­го сра­жа­лись, в том числе, и дру­жин­ни­ки дя­дя, по­счи­тал Юрия пре­да­те­лем, по­шел к Га­ли­чу и сжег го­род, вы­ну­див кня­зя бе­жать на Бе­ло­озе­ро (древ­не­рус­ский го­род у ис­то­ков ре­ки Шекс­на из Бе­ло­го озе­ра. В 1352 го­ду был пе­ре­не­сен на ме­сто со­вре­мен­но­го го­ро­да Бе­ло­зер­ска).


Уже вско­ре Юрий, соединившись с сы­новь­я­ми, идет на Мо­ск­ву, раз­би­ва­ет вой­ско Ва­си­лия и за­став­ля­ет те­перь уже ве­ли­ко­го кня­зя уда­рить­ся в бега: тот от­прав­ля­ет­ся сна­ча­ла в Нов­го­род Ве­ли­кий, за­тем в Ниж­ний и уже бы­ло по­ду­мы­ва­ет о том, что­бы во­об­ще уб­рать­ся с Ру­си и от­си­деть­ся в Ор­де. Но тут до Ва­си­лия до­хо­дит слух о том, что Юрий вне­зап­но скон­чал­ся, а ве­ли­ким кня­зем стал Ва­си­лий Ко­сой.


При­чем, мо­с­ков­ский стол он за­нял столь на­гло, что, при этом, воз­бу­дил лю­тую не­на­висть соб­ст­вен­ных же брать­ев – Дмит­рия Ше­мя­ки и под­рос­ше­го к то­му вре­ме­ни Дмит­рия Крас­но­го. На­столь­ко взбе­сил их, что они об­ра­ти­лись за по­мо­щью к сво­ему за­кля­то­му вра­гу – Ва­си­лию Тем­но­му. Тот был удив­лен и об­ра­до­ван по­доб­ным обо­ро­том де­ла: во гла­ве объ­е­ди­нен­но­го вой­ска он дви­нул­ся об­рат­но в род­ную Мо­ск­ву.



По­нят­но, что Ва­си­лий Ко­сой (не поль­зо­вав­шей­ся, кста­ти ска­зать, лю­бо­вью мо­ск­ви­чей, как и его отец) вы­ну­ж­ден был бе­жать прочь из сто­ли­цы. В 1435 го­ду он со­брал вой­ско в Ко­ст­ро­ме и встре­тил­ся с Ва­си­ли­ем II в Яро­слав­ской во­лос­ти, на бе­ре­гу Ко­то­рос­ли. Мо­ск­ви­чи одер­жа­ли по­бе­ду. Оба со­пер­ни­ка за­клю­чи­ли мир, и Ко­сой в оче­ред­ной раз по­обе­щал не ис­кать ве­ли­ко­го кня­же­ния. Но ко­гда ж это он дер­жал дан­ное сло­во?! Уже в сле­дую­щем го­ду вой­на вспых­ну­ла с но­вой си­лой, при­чем Ко­сой пер­вым при­слал Ва­си­лию II склад­ные грамоты, что бы­ло рав­но­силь­но объ­яв­ле­нию вой­ны. Оба вой­ска встре­ти­лись в Рос­тов­ской об­лас­ти при се­ле Ско­ря­ти­не.


Ко­сой, не на­де­ясь одо­леть со­пер­ни­ка в че­ст­ном бою, при­бег­нул к ко­вар­ной улов­ке: за­клю­чил с Ва­си­ли­ем Вто­рым пе­ре­ми­рие до ут­ра а, ко­гда Ва­си­лий, по­на­де­яв­шись на это, рас­пус­тил свои пол­ки для сбо­ра при­па­сов, пе­ре­шел в на­сту­п­ле­ние. Ва­си­лий тот­час ра­зо­слал по всем сто­ро­нам при­каз со­би­рать­ся, сам схва­тил тру­бу и на­чал тру­бить. Пол­ки мо­с­ков­ские ус­пе­ли со­брать­ся до при­хо­да Ко­со­го, ко­то­рый был раз­бит и взят в плен. Его от­вез­ли в Мо­ск­ву и там ос­ле­пи­ли. По­сле это­го ле­то­пи­си ни­че­го не го­во­рят о Ва­си­лии Юрь­е­ви­че вплоть до его смер­ти в 1448 го­ду. Ве­ро­ят­но, он умер в за­то­че­нии.


Но ос­та­вал­ся еще вто­рой Юрь­е­вич – Дмит­рий Ше­мя­ка. Во­об­ще, это про­зва­ние про­ис­хо­дит от та­тар­ско­го сло­ва оз­на­чаю­ще­го «на­ряд», «на­ряд­ный». Кро­ме кня­зя Га­лиц­ко­го, про­зви­ще Ше­мя­ка в раз­ное вре­мя но­си­ли еще два рус­ских кня­зя. Сло­во со­хра­ни­лось и в при­сло­вье о Ше­мя­ки­ном суд – за­ве­до­мо не­пра­вед­ном су­ди­ли­ще, ко­гда сам су­дья яв­ля­ет­ся за­ин­те­ре­со­ван­ной сто­ро­ной.


Дмит­рий Юрь­е­вич Ше­мя­ка на­хо­дил­ся в ми­ре с Ва­си­ли­ем и дол­жен был ему по­ви­но­вать­ся как ве­ли­ко­му кня­зю. Но, ко­гда в 1439 го­ду на Русь на­пал ка­зан­ский хан Улу-Му­хам­мед и Ва­си­лий II при­звал Ше­мя­ку на по­мощь, тот не явил­ся. Это бы­ло от­кры­тое не­по­ви­но­ве­ние и Ва­си­лий, да­бы про­учить удель­но­го кня­зя, по­шел на не­го, Га­лич взял, а са­мо­го кня­зя га­лиц­ко­го за­ста­вил бе­жать в Нов­го­род.


В 1445 го­ду Ва­си­лий Тем­ный был взят в плен деть­ми Улу-Мах­ме­та, что от­кры­ло Ше­мя­ке путь к мо­с­ков­ско­му, ве­ли­ко­кня­же­ско­му тро­ну, о ко­то­ром он меч­тал так дол­го. Од­на­ко все обер­ну­лось не так, как хо­те­лось: ка­ж­дый по­сле­дую­щий шаг Ше­мя­ки изо­бли­чал в нем зло­дея и вы­зы­вал об­щую к не­му не­на­висть. Лю­бим­ца мо­ск­ви­чей, низ­ло­жен­но­го ве­ли­ко­го кня­зя Ва­си­лия он за­клю­чил в Трои­це-Сер­гие­вом мо­на­сты­ре, а по­том ос­ле­пил. В сою­зе с Ива­ном Мо­жай­ским во­рвал­ся в Мо­ск­ву не как рус­ский князь, а как та­тар­ский гра­би­тель.


Сло­вом, ис­то­рия с не­удач­ным ве­ли­ким кня­же­ни­ем его от­ца по­вто­ри­лась, толь­ко как тра­ге­дия. Вновь все име­ни­тые лю­ди по­ки­ну­ли сто­ли­цу и пе­ре­шли к Ва­си­лию, пусть и не­зря­че­му. А в са­мой Мо­ск­ве под­ня­лось вос­ста­ние про­тив Ше­мя­ки, во­зом­нив­ше­го се­бя ве­ли­ким кня­зем. Власть в сто­ли­це взял в свои ру­ки боя­рин Ми­ха­ил Бо­ри­со­вич Пле­ще­ев – взял, что­бы пе­ре­дать ее толь­ко ве­ли­ко­му кня­зю Ва­си­лию Тем­но­му, про­зван­но­му так, за свою сле­по­ту.
Кста­ти, имен­но на та­ких лю­дях как Пле­щее­вы дол­гое вре­мя дер­жал­ся рус­ский трон. Сам Ми­ха­ил Бо­ри­со­вич ве­рой и прав­дой слу­жил сна­ча­ла Ва­си­лию Тем­но­му, за­тем его сы­ну, Ива­ну Треть­ему, а по­том­ки бы­ли ря­дом с Ва­си­ли­ем Шуй­ским и Ми­хаи­лом Ро­ма­но­вым, ца­ри­цей Со­фьей и Пет­ром Ве­ли­ким. Пре­крас­ный рус­ский по­эт Алек­сей Ни­ко­лае­вич Пле­ще­ев (1825-1893) из то­го же древ­не­го бо­яр­ско­го ро­да.


От боя­ри­на Пле­щее­ва Ше­мя­ка по­зор­но бе­жал в Чух­ло­му (и ны­не этот го­род сто­ит в Ко­ст­ром­ской об­лас­ти, в 50 ки­ло­мет­рах от Га­ли­ча). Его не пре­сле­до­ва­ли. На­обо­рот, ве­ли­кий князь ста­рал­ся при­ми­рить­ся с ним, сво­им двою­род­ным бра­том и па­ла­чом. Ше­мя­ка мир­ные до­го­во­ра за­клю­чил толь­ко с тем, что­бы тут же их и на­ру­шить. Да­же уве­ще­ва­ния выс­ше­го ду­хо­вен­ст­ва не име­ло над ним вла­сти. На­ко­нец, в 1452 го­ду, ко­гда мо­с­ков­ские вой­ска поч­ти со всех сто­рон ок­ру­жи­ли Ше­мя­ку на ре­ке Кок­шен­ге, по­след­ний бе­жал в Нов­го­род. Пе­ре­пис­ка ми­тро­по­ли­та Ио­ны (умер в 1461 го­ду) с нов­го­род­ским вла­ды­кой Ев­фи­ми­ем о том, что­бы по­след­ний убе­дил Ше­мя­ку по­ко­рить­ся ве­ли­ко­му кня­зю, не име­ла бла­гих ре­зуль­та­тов.


Де­ло, на­ко­нец, раз­ре­ши­лось ина­че: при по­сред­ст­ве мо­с­ков­ско­го дья­ка Сте­па­на Бо­ро­да­то­го (один из пер­вых рус­ских ис­то­ри­ков, из­вес­тен как боль­шой зна­ток ле­то­пи­сей), Ше­мя­ка был от­рав­лен в 1453 году соб­ст­вен­ным по­ва­ром. Ве­ли­кий князь до то­го был рад этой раз­вяз­ке, что гон­ца, при­вез­ше­го из­вес­тие о смер­ти Юрь­е­ви­ча, по­жа­ло­вал в дья­ки (был дья­ком же­ны ве­ли­ко­го кня­зя Ма­рии Яро­слав­ны). Рус­ской цер­ко­вью князь Дмит­рий Ше­мя­ка был пре­дан ана­фе­ме.

Млад­ший Юрь­е­вич - Ди­мит­рий Крас­ный умер еще рань­ше Ше­мя­ки, в 1441 го­ду.
Великий князь Василий Темный после смерти Шемяки правил еще девять лет, до своей смерти, последовавшей в 1462 году.


-----------------



«По­весть о Ва­си­лии»
«Рос­сия на­чи­на­ет­ся с при­стра­стья
к тру­ду,
к тер­пе­нью,
к прав­де,
к доб­ро­те.
Вот в чем ее звез­да. Она пре­крас­на!»
Вик­тор Фе­до­ро­вич Бо­ков «От­ку­да на­чи­на­ет­ся Рос­сия?»



В этой гла­ве мы долж­ны сде­лать ос­та­нов­ку в из­ло­же­нии ис­то­ри­че­ских со­бы­тий. Во-пер­вых, по­то­му, что, как мы уже не раз го­во­ри­ли, рус­ская ис­то­рия на­столь­ко на­сы­ще­на со­бы­тия­ми, что не­ко­то­рые ее го­ды мог­ли бы дать ма­те­ри­ал для ис­то­рии це­ло­го на­ро­да за все вре­мя его су­ще­ст­во­ва­ния, и вся­кая по­пыт­ка под­роб­но­го из­ло­жить со­бы­тия не­из­беж­но при­во­дит к нев­ня­ти­це, чем и стра­да­ют мно­гие на­ши ис­то­ри­ки. И свя­зан­ное с этим «во-вто­рых» - а от­ку­да нам из­вест­но обо всех этих дав­них со­бы­ти­ях? Не вы­ду­мы­ва­ем ли мы их, в стрем­ле­нии вы­дать же­лае­мое за дей­ст­ви­тель­ное? Мо­жет, ни­че­го та­ко­го и не бы­ло, и по­то­му прав был Петр Яков­ле­вич Чаа­да­ев, ко­гда пи­сал о про­шлом на­ше­го на­ро­да: «…туск­лое и мрач­ное су­ще­ст­во­ва­ние, ли­шен­ное си­лы и энер­гии, ко­то­рое ни­что не ожив­ля­ло, ни­что не смяг­ча­ло, кро­ме раб­ст­ва. Ни пле­ни­тель­ных вос­по­ми­на­ний, ни гра­ци­оз­ных об­ра­зов в па­мя­ти на­ро­да, ни мощ­ных по­уче­ний в его пре­да­нии…»


Нет, все не так: се­туя на не­ве­же­ст­во и без­раз­ли­чие со­вре­мен­но­го ему об­ще­ст­ва, Чаа­да­ев сам стра­дал от ари­сто­кра­ти­че­ско­го не­ве­же­ст­ва, от не­зна­ния рус­ской ис­то­рии и куль­ту­ры.
О сво­ем про­шлом, в том чис­ле и са­мом от­да­лен­ном, мы уз­на­ем не толь­ко из ле­то­пи­сей и про­чих до­ку­мен­тов, но и из рус­ской ли­те­ра­ту­ры.


Со­вер­шен­но без­ос­но­ва­тель­но де­лить на­шу сло­вес­ность на древ­нюю, клас­си­че­скую и со­вре­мен­ную, пре­до­пре­де­ляя пер­вую из них лишь как ос­но­ва­ние для воз­ник­но­ве­ния вто­рой. Рус­ская ли­те­ра­ту­ра – еди­на во вре­ме­ни, а ли­те­ра­ту­ра рус­ско­го сред­не­ве­ко­вья ку­да об­шир­ней, силь­ней и яр­че, чем это пред­став­ля­ет­ся мно­гим на ос­но­ве школь­ных или ин­сти­тут­ских зна­ний. Она бы­ла бли­ста­тель­на с са­мых пер­вых из­вест­ных нам про­из­ве­де­ний, име­на ко­то­рым – «Зла­то­струй», «Мар­га­рит», «Па­лея» и дру­гие. Рус­ская ли­те­ра­ту­ра – не толь­ко про­из­ве­де­ния цер­ков­но­го со­дер­жа­ния, не толь­ко «Сло­во о пол­ку Иго­ре­ве», не толь­ко бы­ли­ны и на­род­ные пес­ни. Она – прак­ти­че­ски без­гра­нич­на и раз­но­об­раз­на. Тем не ме­нее, со­вер­шен­но неиз­вест­на по со­вре­мен­ным ки­но - или те­ле­эк­ра­ни­за­ци­ям, нет ее на те­ат­раль­ных сце­нах и в ра­дио­эфи­ре: рус­ской куль­ту­ры в Рос­сии нет!


И тут, увы, прав Чаа­да­ев, го­во­ря, что мы жи­вем в са­мых тес­ных пре­де­лах на­стоя­ще­го, ко­гда «все про­те­ка­ет, все ухо­дит, не ос­тав­ляя сле­да… В сво­их до­мах мы как буд­то на по­стое, в се­мье име­ем вид чу­же­стран­цев…» Креп­ко ска­за­но и еще до эры то­таль­но­го зом­би­ро­ва­ния те­ле­эк­ра­ном и по­пы­ток пол­но­го ухо­да из внеш­не­го ми­ра в мир вир­ту­аль­ный.


Но вер­нем­ся к Ва­си­лию Вто­ро­му, о мно­го­труд­ной жиз­ни ко­то­ро­го сло­же­на «По­весть». Все, что в ле­то­пи­сях и на­пи­сан­ных по ним ис­то­ри­че­ских тру­дах, из­ла­га­ет­ся чис­то ин­фор­ма­ци­он­но – «был-по­ехал-вы­иг­рал сра­же­ние», здесь ожи­ва­ет в очень силь­ных и, под­час, тра­ги­че­ских, об­раз­ах. На­чи­на­ет­ся это про­из­ве­де­ние та­ки­ми сло­ва­ми: « Вну­шил дья­вол кня­зю Дмит­рию Ше­мя­ке мысль ов­ла­деть ве­ли­ким кня­же­ни­ем, и он на­чал сно­сить­ся с кня­зем Ива­ном Мо­жай­ским, го­во­ря, что «царь от­пус­тил ве­ли­ко­го кня­зя под ус­ло­ви­ем, скре­п­лен­ным при­ся­гой, что ца­рю дос­та­нет­ся власть в Мо­ск­ве, и во всех рус­ских го­ро­дах, и в на­ших от­чи­нах, а ве­ли­кий князь хо­чет пра­вить в Тве­ри».


Сло­вом, до­го­во­ри­лись они, Ше­мя­ка и Иван Мо­жай­ский, как Русь по­де­лить, ос­та­лось толь­ко до­ж­дать­ся, ко­гда ве­ли­кий князь из сто­ли­цы. То­гда мож­но бу­дет в го­род тай­но про­брать­ся, и Ва­си­лия в плен взять. Вско­ре та­кой слу­чай им пред­ста­вил­ся – ве­ли­кий князь с сы­новь­я­ми, в со­про­во­ж­де­нии бо­яр, от­пра­вил­ся в Тро­иц­кий мо­на­стырь, что­бы по­кло­нить­ся мо­щам пре­по­доб­но­го Сер­гия Ра­до­неж­ско­го. О Ше­мя­ке же и кня­зе Ива­не в «По­вес­ти» ска­за­но: «… они, со­брав­шись, стоя­ли в Лу­зе го­то­вые, как псы, на лов, как ди­кие зве­ри, хо­тя­щие на­сы­тить­ся кро­ви че­ло­ве­че­ской». Лу­за – го­род в Вят­ской гу­бер­нии.


В Мо­ск­ву кня­зья во­рва­лись во­ров­ским спо­со­бом: со­общ­ни­ки от­кры­ли пе­ред ни­ми во­ро­та, а мо­ск­ви­чи, рус­ских кня­зей, ни о чем пло­хом не по­ду­ма­ли. По­это­му они с лег­ко­стью въе­ха­ли в Кремль и пле­ни­ли ве­ли­ких кня­гинь, Со­фию Ви­тов­ну – мать, и же­ну ве­ли­ко­го кня­зя, Ма­рию. Они раз­гра­би­ли каз­ну, за­хва­ти­ли и ог­ра­би­ли на­хо­див­ших­ся там бо­яр, и дру­гих мно­гих, и го­ро­жан. За­тем Ше­мя­ка от­пра­вил Ива­на Мо­жай­ско­го в Тро­иц­кий мо­на­стырь, что­бы, за­хва­тив врас­плох, пле­нить ве­ли­ко­го кня­зя.


Ко­гда Иван со свои­ми людь­ми подъ­ез­жал к Трои­це, его за­ме­ти­ли и не­кий че­ло­век по име­ни Бун­ко по­спе­шил к Ва­си­лию, что­бы пре­ду­пре­дить то­го об опас­но­сти. Ве­ли­кий князь не по­ве­рил – они же с Дмит­ри­ем Ше­мя­кой крест це­ло­ва­ли, кля­нясь жить в ми­ре и друж­бе! В гне­ве Ва­си­лий про­гнал Бун­ко. Все же Ва­си­лий вы­слал впе­ред сто­ро­же­вой от­ряд. За­го­вор­щи­ки этот от­ряд за­ме­ти­ли и ре­ши­ли его об­ма­нуть: спе­ши­лись, за­пряг­ли ко­ней в са­ни, часть лю­дей спря­та­лись под ро­го­жей, ос­таль­ные по­ве­ли ко­ней на по­во­ду. Как толь­ко по­рав­ня­лись со сто­ро­же­вым от­ря­дом, так сра­зу же и на­бро­си­лись на лю­дей ве­ли­ко­го кня­зя. По­это­му-то им и уда­лось не­за­ме­чен­ны­ми при­бли­зить­ся к мо­на­сты­рю, од­на­ко на­стоя­тель ус­пел спря­тать Ва­си­лия в хра­ме, а дверь за­пер на за­мок. Но тот, как толь­ко ус­лы­хал го­лос кня­зя Ива­на, за­кри­чал: « «Брат, по­ми­луй ме­ня, не ли­ши ме­ня сча­стья зреть об­раз бо­жий и пре­чис­той его ма­те­ри и всех его свя­тых! А я не вый­ду из это­го мо­на­сты­ря и по­стри­гусь здесь».
Сам же от­крыл дверь и ска­зал, что го­тов от­речь­ся от ве­ли­ко­го сто­ла и стать – вот пря­мо сей­час, мо­на­хом в Тро­иц­ком мо­на­сты­ре».

Князь Мо­жай­ский гром­ко от­ве­тил: « Гос­по­дин го­су­дарь, ес­ли за­хо­тим те­бе зла, то пусть бу­дет и нам зло». И тут же шеп­нул сво­ему под­руч­но­му Ни­ки­те, кив­нув в сто­ро­ну ве­ли­ко­го кня­зя: «Возь­ми его». По­том Иван ушел, а слу­га его, ко­то­ро­го в «По­вес­ти» име­ну­ют «злым ра­бом, гор­дым и не­ми­ло­серд­ным му­чи­те­лем» объ­я­вил ве­ли­ко­му кня­зю: «Ты во вла­сти ве­ли­ко­го кня­зя Дмит­рия Юрь­е­ви­ча!» Так Ва­си­лия уз­нал, что власть в Мо­ск­ве за­хва­тил Ше­мя­ка, на что от­ве­тил со вздо­хом: «Во­ля бо­жья да бу­дет».



Ва­си­лия от­вез­ли в Мо­ск­ву, по­са­ди­ли в темницу, где и вы­ко­ло­ли гла­за. Сы­но­вья же его – Иван (бу­ду­щий ве­ли­кий князь Иван III и Юрий) ус­пе­ли, сна­ча­ла спря­тать­ся в Тро­иц­ком мо­на­сты­ре, а по­том бе­жать от­ту­да в Му­ром.
Про­знав­ший о том Ше­мя­ка, ре­шил вы­ма­нить маль­чи­ков хит­ро­стью. Он вы­звал ря­зан­ско­го епи­ско­па Ио­ну и ска­зал, что тот ста­нет мо­с­ков­ским ми­тро­по­ли­том, ес­ли при­ве­зет кня­жи­чей в столицу. Не сто­ит ду­мать о том, что это был сго­вор – Ше­мя­ка об­ма­нул епи­ско­па, ска­зав, что хо­чет вер­нуть сы­но­вей от­цу, ко­то­ро­го тут же от­пус­тит из тем­ни­цы. На де­ле же вы­шло ина­че – де­тей он уп­ря­тал в тюрь­му вме­сте с от­цом. Ко­гда же Ио­на стал об­ви­нять Ше­мя­ку в об­ма­не, а тут еще и мо­с­ков­ские боя­ре, в пер­вую оче­редь, Фе­дор Ба­се­нок, речь о ко­то­ром впе­ре­ди, ста­ли вы­ка­зы­вать от­кры­тое не­по­ви­но­ве­ние, он, ис­пу­гав­шись, вы­пус­тил из тем­ни­цы Ва­си­лия и его сы­но­вей. И уди­вил­ся, ус­лы­шав от ос­во­бо­ж­ден­но­го плен­ни­ка не об­ви­не­ния и уг­ро­зы, а сло­ва по­кая­ния – мол, по­лу­чил по за­слу­гам за гор­ды­ню свою.


Писано кириллицей



Писано глаголицей

И вот еще что уди­ви­тель­но – низ­ло­жен­ный ве­ли­кий князь по­сле Тро­иц­ко­го мо­на­сты­ря от­пра­вил­ся не ку­да-ни­будь, а ко вто­рой рус­ской свя­ты­не – в Ки­рил­ло-Бе­ло­зер­ский мо­на­стырь, что на Во­ло­год­чи­не. Ту­да же, вслед за ним по­еха­ли и мно­гие име­ни­тые рус­ские лю­ди – все стре­ми­лись быть бли­же к Ва­си­лию и лишь не­мно­гие из­мен­ни­ки со­хра­ня­ли вер­ность Ше­мя­ке.

Ну, а из­мен­ни­ки, по­чу­яв, что де­ло обо­ра­чи­ва­ет­ся про­тив них, взяв в за­лож­ни­ки Со­фью Витову, пом­ча­лись к род­но­му Галичу. Василий их пре­сле­до­вать не стал, лишь от­пра­вил гон­ца с прось­бой от­пус­тить мать.
Кон­ча­ет­ся «По­весть» та­ки­ми сло­ва­ми: «И встре­ти­лись у Трои­цы в Сер­гие­вом мо­на­сты­ре, и от­ту­да по­шел он с ма­те­рью к Пе­ре­яс­лав­лю, а Ми­ха­ил Са­бу­ров с про­чи­ми, бив че­лом ве­ли­ко­му кня­зю, не воз­вра­ти­лись к Ше­мя­ке, но ос­та­лись у ве­ли­ко­го кня­зя слу­жить ему». То есть, зло на­ка­за­но, а доб­ро тор­же­ст­ву­ет. Да толь­ко Ше­мя­ка, как мы уже по­ве­да­ли, так про­сто не уго­мо­нил­ся и ко­нец его был ужа­сен. Впро­чем, луч­ше, ес­ли вы об этом уз­нае­те не в пе­ре­ска­зе, а про­чи­тае­те са­му «По­весть», пре­крас­ное про­из­ве­де­ние рус­ской ли­те­ра­ту­ры.



-----------------