«Тал­дом…вер­нее все­го сло­во та­тар­ское и зна­чит сто­ян­ка, а мо­жет быть и фин­ское – жел­тая зем­ля. Есть и про­сто­душ­ная ле­ген­да о рус­ском про­ис­хо­ж­де­нии сло­ва…»
Ми­ха­ил Ми­хай­ло­вич При­швин, «От зем­ли и го­ро­дов»





Стран­ные ве­щи про­ис­хо­дят с на­зва­ния­ми рус­ских го­ро­дов. Уче­ные, за­ни­маю­щие­ся ис­сле­до­ва­ния­ми в об­лас­ти эти­мо­ло­гии – про­ис­хо­ж­де­ния слов, уяс­ни­ли, что на рус­ских зем­лях в дав­ние вре­ме­на жи­ли раз­лич­ные фин­ские на­ро­ды и по­то­му, мол, сле­ду­ет ис­кать ис­то­ки на­зва­ний в фин­ских язы­ках. Или - в тюрк­ских. Но ни­как не в рус­ском. Это, ко­неч­но, пол­ная не­ле­пость: на рус­ской зем­ле есть мно­го гео­гра­фи­че­ских на­зва­ний фин­ско­го, тюрк­ско­го и ино­го про­ис­хо­ж­де­ния, но все же боль­шин­ст­во на­зва­ний соб­ст­вен­но рус­ских. Да и ино­языч­ные на­зва­ния рус­ские по­се­лен­цы за­час­тую ме­ня­ли, на­зы­вая по-рус­ски. Так, та­та­ры име­но­ва­ли ве­ли­кую ре­ку Итиль, а у нас это – Вол­га. И на­зва­ние ее про­зрач­но, как во­да: во­ло­га, вла­га. Та­ко­во же про­ис­хо­ж­де­ние на­зва­ния го­ро­да Во­ло­гды, при­ста­ни на ре­ке с од­но­имен­ным на­зва­ни­ем.
Ка­за­лось бы, все долж­но быть по­нят­но и с про­ис­хо­ж­де­ни­ем име­ни Рос­то­ва, где слы­шит­ся и по­ни­ма­ет­ся ко­рень сло­ва – рост. Ин­те­рес­ные по­яс­не­ния да­ет, впро­чем как и все­гда, Вла­ди­мир Даль: « Рас­ти или рос­ти, вы­рас­тать, воз­рас­тать, уве­ли­чи­вать­ся пи­тань­ем, ус­во­ень­ем пи­щи, и при­хо­дить по­сте­пен­но в воз­раст. Рас­те­нья рас­тут, а кам­ни, уве­ли­чи­ва­ясь, на­рас­та­ют лишь на­руж­но». То есть, мож­но рас­ти вверх, что, как пра­ви­ло, яв­ля­ет­ся свой­ст­во все­го мо­ло­до­го, в том чис­ле и рас­те­ний. А мож­но с воз­рас­том и при­рас­тать в раз­ные сто­ро­ны – тол­стеть, туч­неть, уве­ли­чи­вать­ся в объ­е­ме, как ка­мень. Мож­но это пред­ста­вить и как эта­пы строи­тель­ст­ва го­ро­да Рос­то­ва. По­на­ча­лу при­зе­ми­стый по­се­лок, со­стоя­щий из зем­ля­нок, на­чал тя­нуть­ся вверх, вы­рас­тая до вы­со­ких сруб­ных до­мов, вы­со­кой ог­ра­ды, до кня­же­ских хо­ро­мов и, осо­бен­но – до ку­по­лов хри­сти­ан­ских церк­вей. А уж по­том на­чал при­рас­тать по­са­дом вширь. Как ви­ди­те, для то­го, что­бы опи­сать из­ме­не­ния в жиз­ни го­ро­да мы долж­ны поль­зо­вать­ся сло­ва­ми с кор­ня­ми на «раст» и «рост».
Это ос­нов­ные зна­че­ния слова, имеющие мно­же­ст­во смы­сло­вых оттенков, закрепленных в по­сло­ви­цах, за­гад­ках, пес­нях, при­сказ­ках. Го­во­ри­ли, на­при­мер: «Мо­ло­дой рас­тет, ста­рый гор­бит­ся. Ста­рый ста­ра­ет­ся, а мо­ло­дой рас­тет». Же­ла­ли: «Как в по­ле тра­ва рас­тет, так бы твое доб­ро рос­ло!» Обод­ря­ли: «Под­рас­тешь, все уз­на­ешь». При­хо­ди­ли к не­из­беж­но­му вы­во­ду: «Мы не срос­лись, мож­но и ра­зой­тись». За­га­ды­ва­ли за­гад­ку: «Рос­том с со­сну, от ста­но­во­го кор­ня до ма­куш­ки, а от зем­ли не ви­дать, что это?» От­вет – серд­це­ви­на дерева. Время бур­но­го рос­та рас­те­ний обо­зна­ча­ли сло­вом раст: «Те­перь са­мый раст хле­бу» или яго­дам; по­ра, изо­би­лие, раз­до­лье. От­то­го-то пско­ви­чи июнь ме­сяц про­зва­ли рас­ту­ном.
Под­час ста­ви­ли знак ра­вен­ст­ва ме­ж­ду рос­том и умом или воз­рас­том че­ло­ве­ка. Го­ва­ри­ва­ли: «Не по рос­ту умен». Со­хра­ни­лось сви­де­тель­ст­во, что: «В столь­ни­ки бе­рут бо­яр­ских де­тей, лет по де­ся­ти рос­том». От это­го же кор­ня – ростовщик, дававший день­ги в рост под про­цен­ты. Их, по­нят­ное дело, не лю­би­ли, счи­та­ли, и не без основания, лихоимцами – то есть, берущими лихву, устанавливавшими не­за­кон­ные рос­ты. И за то им на­ка­за­ние уго­то­ва­но: «Рос­тов­щи­ки на том све­те ка­ле­ные пя­та­ки го­лы­ми ру­ка­ми счи­та­ют».
Ме­ж­ду тем, языковеды считают, что про­ис­хо­ж­де­ния на­зва­ния Рос­тов так и не установлено: то ли оно про­ис­хо­дит от име­ни не­из­вест­но­го ос­но­ва­те­ля по име­ни Ростислав, то ли от ка­ко­го-то ино­языч­но­го, но по­за­бы­то­го сло­ва.
Рос­тов­цев об­зы­ва­ли вис­ло­ухи­ми и лап­шее­да­ми, при­по­ми­на­ли им яко­бы быв­ший случай, когда они свое озе­ро ре­ши­ли сжечь, подпалив со­ло­му. Ну, вис­ло­ухие это потому, что зи­мой шап­ки-ушан­ки носили, а вот про­жи­га­ли ли рос­тов­цы лун­ки во льду, чтобы ры­бы наловить, не известно. Это ведь анек­дот.
Те­перь о на­зва­нии го­ро­да Суз­даль или, как пи­са­ли в ста­ри­ну – Су­ж­даль. Тут сра­зу же слы­шит­ся – су­ж­ден­ный, судь­бою дан­ный или при­су­ж­ден­ный. А еще: мыс­лить и де­лать умо­зак­лю­че­ния, раз­би­рать ка­кие-ли­бо де­ла, со­об­ра­жать и де­лать вы­вод; срав­ни­вать, счи­тать и ре­шать; | тол­ко­вать, рас­су­ж­дать, вы­слу­ши­вая мне­ния, со­ве­ты, убе­ж­де­ния. По­сло­виц о том – мо­ре. Ну, на­при­мер: «Ум­ная го­ло­ва, су­ди Бо­жьи де­ла!» Де­вуш­ки га­да­ли, при­го­ва­ри­вая: «Су­же­ный, ря­же­ный, при­ди ко мне ужи­нать». Лю­ди жи­ли в убе­ж­де­нии, что – «Не су­же­ный кус изо рта ва­лит­ся» (по­нят­но, что эта при­сказ­ка от­но­си­лась не толь­ко к еде). Важ­но от­ме­тить, что судь­бы (ино­гда – су­ды, во мно­же­ст­вен­ном чис­ле) мыс­ли­лись как «про­ви­де­нье, оп­ре­де­ле­нье Бо­же­ское, за­ко­ны и по­ря­док все­лен­ной, с не­из­беж­ны­ми, не­ми­ну­чи­ми по­след­ст­вия­ми их для ка­ж­до­го» Так и го­во­ри­ли: «Судь­бы бо­жьи не­ис­по­ве­ди­мы» и «во­лею су­деб». Бы­то­ва­ло в ста­ри­ну в рус­ском язы­ке еще ин­те­рес­ное – су­зе­мье. Так на­зы­ва­ли соседние, но не близ­кие зем­ли, за­час­тую пус­тую­щие. За­тем по­ня­тие это из­ме­ни­лось, рас­ши­ри­лось, в бу­к­валь­ном смыс­ле – су­зём­ком ста­ли на­зы­вать ши­ро­кую, час­то низ­мен­ную ме­ст­ность. Кста­ти ска­зать, го­род Суз­даль рас­по­ло­жен во Вла­ди­мир­ском опо­лье, на р. Ка­мен­ка. Опо­лье – ме­сто и ши­ро­кое и низ­мен­ное, од­ним сло­вом – су­зём­ное.
Возможно, поверхностное зна­ние рус­ско­го язы­ка и не­же­ла­ние ви­деть рус­ские ис­то­ки в на­зва­ни­ях рус­ских городов, заставляет на­ших язы­ко­ве­дов ис­кать схо­жие по зву­ча­нию сло­ва в иных язы­ках. Так, оты­ска­ли в эс­тон­ском «су­зи» - волк. Что же, город на­зы­ва­ли Вол­чь­им? Пря­мо ска­жем, стран­ное имя как для рус­ско­го го­ро­да, так и для фин­ско­го селения. Пытались про­из­во­дить на­зва­ние го­ро­да и от ин­до­ев­ро­пей­ско­го кор­ня «зд» - гли­на. Мол, из гли­ны го­род по­стро­ен. Да толь­ко рус­ский Су­ж­даль не из гли­ны ле­пи­ли, а из бре­вен ру­би­ли. Так и в ле­то­пи­си: ««6699 (1191): За­ло­жи князь ве­ли­ки Все­во­лод град Суз­даль, то­го же ле­та сруб­лен бысть».
Не луч­ше ли при­нять оче­вид­ное – «судь­бою су­ж­ден­ный»?
Име­на дру­гих рус­ских го­ро­дов – Яро­слав­ля, Вла­ди­ми­ра, Юрь­е­ва-Поль­ско­го, Дмит­ров не ос­тав­ля­ют по­во­да для со­мне­ний: в них на­веч­но за­пе­чат­ле­ны име­на их ос­но­ва­те­лей. Яро­славль в 1010 или 1024 го­ду за­ло­жен при Яро­сла­ве Му­дром (974—1054). Хо­тя на­зы­ва­ют и дру­гую, бо­лее позд­нюю, да­ту – 1071 год.
Вла­ди­мир был ос­но­ван, как пред­по­ла­га­ют, в 1108 го­ду ве­ли­ким кня­зем Вла­ди­ми­ром Мо­но­ма­хом (1053-1125).Столь же «го­во­ря­щее» на­зва­ние и у Юрь­е­ва-Поль­ско­го, соз­дан­но­го Юри­ем Дол­го­ру­ким (90-е гг. XI ве­ка — 1157) в по­ле или в Опо­лье. Юрь­ев на­зы­ва­ли Поль­ским, что­бы не пу­тать его с иным го­ро­дом то­го же име­ни – Юрь­е­вым Ли­вон­ским (со­вре­мен­ный эс­тон­ский го­род Тар­ту), ос­но­ван­ном на 65 лет рань­ше вос­точ­но­го тез­ки, в 1030 го­ду.
Под­мос­ков­ный Дмит­ров на ре­ке Ях­ро­ме по­стро­ил Юрий Дол­го­ру­кий в 1154 го­ду и на­звал его в честь но­во­ро­ж­ден­но­го сы­на. В на­ча­ле XIV ве­ка был при­сое­ди­нён к Мо­с­ков­ско­му кня­же­ст­ву и стал фор­по­стом Мо­ск­вы на гра­ни­це с Тве­рью. В XV - 1-й по­ло­ви­не XVI ве­ка Дмит­ров был одним из круп­ней­ших го­ро­дов Рус­ско­го го­су­дар­ст­ва.
О смыс­ле на­зва­ния Пе­ре­яс­лав­ля-За­лес­ско­го (с 1152 го­да) мы уже пи­са­ли – «пе­ре­ять», пе­ре­хва­тить славу. В дан­ном случае, у Пе­ре­слав­ля Южного, нынешнего ук­ра­ин­ско­го го­ро­да Пе­ре­яс­ла­ва-Хмель­ниц­ко­го.
Спор был и во­круг име­ни Ниж­не­го Нов­го­ро­да (с 1221 го­да). Из­вест­ный пи­са­тель от­стаи­вал мне­ние, что не­ко­гда на бе­ре­гу Вол­ги был ка­кой-то го­род, сго­рев­ший или по­гиб­ший по­сле на­бе­га. А ни­же его по те­че­нию по­строи­ли но­вый го­род. Все же, по­бе­ди­ло иное мне­ние – Ниж­ний, то есть – на­хо­дя­щий­ся в Ни­зо­вье (так в Нов­го­ро­де Ве­ли­ком на­зы­ва­ли все рус­ские зем­ли, рас­по­ло­жен­ные юж­нее Вол­хо­ва). Се­бя «ста­рые нов­го­род­цы» счи­та­ли «верх­ни­ми», глав­ны­ми в срав­не­нии с н6ижегородцами, да и со все­ми ос­таль­ны­ми ру­си­ча­ми, что рос­тов­ски­ми, что вла­ди­мир­ски­ми, что мо­с­ков­ски­ми. За что поз­же и по­пла­ти­лись, во вре­ме­на Ива­на Третье­го и, осо­бен­но, Ива­на Гроз­но­го.
Мож­но не со­гла­сить­ся с тем, что Зве­ни­го­ро­ду (с 1152 года) дос­та­лось его звучное имя из-за того, что там зво­ни­ли во все ко­ло­ко­ла, по­да­вая сиг­нал тре­во­ги. Со­мне­ния вы­зы­ва­ет и то, что Ка­шин (впервые упоминается в летописи в 1237 году) по­лу­чил имя от не­ве­до­мо­го боя­ри­на Ка­ши. Приволжский город Углич (с 837 года) возник на Угличевом Поле, где жгли угли. Мы уже писали о том, что Кострома (XII век) получила свое имя от древней богини весны и праздника, устраиваемого в ее честь. Городец на Волге (вторая половина XII века) означает просто – небольшой город, городок. Этот список можно продолжать, но не­со­мнен­но од­но – на­зва­ния большинства ста­рин­ных рус­ских го­ро­дов по про­ис­хо­ж­де­нию рус­ские.

Наши прозвания

«Про­из­не­сен­ное мет­ко, все рав­но что пи­сан­ное, не вы­руб­ли­ва­ет­ся то­по­ром. А уж ку­ды бы­ва­ет мет­ко все то, что вы­шло из глу­би­ны Ру­си, где нет ни не­мец­ких, ни чу­хон­ских, ни вся­ких иных пле­мен, а всё сам-са­мо­ро­док жи­вой и бой­кий рус­ский ум, что не ле­зет за сло­вом в кар­ман, не вы­си­жи­ва­ет его, как на­сед­ка цы­п­лят, а вле­п­ли­ва­ет сра­зу, как паш­порт на веч­ную нос­ку, и не­че­го при­бав­лять уже по­том, ка­кой у те­бя нос или гу­бы, - од­ной чер­той об­ри­со­ван ты с ног до го­ло­вы!»
Ни­ко­лай Ва­силь­е­вич Го­голь, «Мерт­вые ду­ши»

В од­ном со­вре­мен­ном то­по­ни­ми­че­ском сло­ва­ре на­пи­са­ны про­зва­ния рус­ских го­ро­жан, ко­то­рым да­ет­ся объ­яс­не­ние. На­при­мер: «рос­тов­цы — ого­род­ни­ки, птич­ни­ки. Вла­ди­мир­цы — ка­мен­щи­ки, клю­ков­ни­ки, стер­ляд­ни­ки. Яро­слав­цы — кра­сав­цы, бе­ло­тель­цы». И тут на­до ска­зать, что ис­тол­ко­ва­ние про­зва­ний за­ня­тие очень слож­ное и - за­ме­тим, да­ле­кое от пе­ре­чис­ле­ния на­род­но­хо­зяй­ст­вен­но­го зна­че­ния той или иной об­лас­ти. Ино­гда они зву­чат гру­бо­ва­то, да­же обид­но – для тех, к ко­му они от­но­сят­ся, под­час мо­гут по­ка­зать­ся бес­смыс­лен­ны­ми. Но, как пи­сал наш луч­ший эт­но­граф Дмит­рий Кон­стан­ти­но­вич Зе­ле­нин: «… я убе­дил­ся, что бес­смыс­лен­ных при­сло­вий во­об­ще нет. При­сло­вья, на пер­вый взгляд ка­жу­щие­ся бес­смыс­лен­ны­ми, при бли­жай­шем рас­смот­ре­нии ока­зы­ва­ют­ся со­дер­жа­тель­ны­ми и ха­рак­тер­ны­ми». И, на­обо­рот, то, что ка­жет­ся про­стым и по­нят­ным, не все­гда яв­ля­ет­ся та­ко­вым. Так, яро­слав­цы вряд ли вы­де­ля­ют­ся осо­бой кра­со­той, а про­зва­ние воз­ник­ло от схо­же­сти слов. Зе­ле­нин пи­шет, что жи­те­лей де­рев­ни Нос­ко­вой на­зы­ва­ли но­са­ча­ми во­все не за ве­ли­чи­ну но­са – «не ис­клю­че­на воз­мож­ность, что тут мы име­ем свое­об­раз­ную пе­ре­дел­ку са­мо­го име­ни де­рев­ни». И при­во­дит при­мер та­кой же пе­ре­дел­ки: «Яро­слав­цы - кра­сав­цы».
Во­об­ще, при­свое­ние про­зва­ний ка­кой-то груп­пе лю­дей свой­ст­вен­но не толь­ко рус­ским. В Древ­ней Гре­ции бе­о­тий­цем на­зы­ва­ли лю­бо­го ду­ра­ка (Бе­о­тия – об­ласть в Сред­ней Гре­ции), не­за­ви­си­мо от его мес­та жи­тель­ст­ва и про­ис­хо­ж­де­ния. В Гер­ма­нии шва­бов и гес­сен­цев счи­та­ли ту­по­ва­ты­ми про­вин­циа­ла­ми и про­зы­ва­ли сле­по­ро­да­ми, так же в Рос­сии по­ше­хон­цев. Все это уже под­за­бы­лось и сей­час на­до объ­яс­нять, что Шва­бия – об­ласть в Цен­траль­ной Ев­ро­пе (в Вюр­тем­бер­ге, Юж­ном Ба­де­не, Эль­за­се,ча­стью в Ба­ва­рии и Швей­ца­рии),Гес­сен (зем­ля в Гер­ма­нии со сто­ли­цей в Вис­ба­де­не),а По­ше­хо­нье – рос­сий­ский го­род в Яро­слав­ской об­лас­ти,о котором пи­сал в разъ­яс­не­нии к сво­ему ро­ма­ну «По­ше­хон­ская ста­ри­на» Ми­ха­ил Ев­гра­фо­вич Сал­ты­ков-Щед­рин: « Про­шу чи­та­те­ля не при­ни­мать По­ше­хо­нья бу­к­валь­но. Я ра­зу­мею под этим на­зва­ни­ем во­об­ще ме­ст­ность, або­ри­ге­ны ко­то­рой, по мет­ко­му вы­ра­же­нию рус­ских при­сло­вий, в трех со­снах за­блу­дить­ся спо­соб­ны».
Сло­вом, за про­зва­ния­ми сто­ит ис­то­рия и куль­ту­ра на­ро­да, под­час ос­но­ва­тель­но за­бы­тая по­том­ка­ми.
Для про­зва­ния груп­пы лю­дей су­ще­ст­во­ва­ло не­сколь­ко при­чин. Пер­вая – пе­ре­се­ле­ние на но­вое ме­сто. Ска­жем, пе­ре­едут лю­ди из де­рев­ни в Цен­траль­ной Рос­сии в Си­бирь, нач­нут обу­ст­раи­вать­ся, а ме­ст­ные ста­ро­жи­лы к ним при­гля­ды­ва­ют­ся: вот и го­вор у них иной, и оде­ты не «как лю­ди», и до­ма ста­вят по-сво­ему. Сло­вом, «не на­ши», не си­би­ря­ки, на­до их как-то обо­зна­чить. Ча­ще все­го си­би­ря­ки та­ких пе­ре­се­лен­цев на­зы­ва­ли по­сель­гой или ра­сей­ца­ми. Те в дол­гу не ос­та­ва­лись и про­зы­ва­ли ме­ст­ных чел­до­на­ми. При­чем, са­мо про­зва­ние мог­ло и не но­сить обид­но­го смыс­ла. Бы­ва­ли слу­чаи, ко­гда дан­ное про­зва­ние про­из­но­си­лось с ува­же­ни­ем. А бы­ва­ло и на­обо­рот. В ле­то­пи­си под 1066 го­дом опи­са­но, как ки­ев­ля­не на­сме­ха­ясь над нов­го­род­ца­ми явив­ши­ми­ся для бит­вы, об­зы­ва­ли их плот­ни­ка­ми. Ка­за­лось бы, что ж тут обид­но­го? А ки­ев­ля­не кри­ча­ли на­ем­но­му вой­ску: «Вы плот­ни­ки? Так мы за­ста­вим вас ру­бить нам хо­ро­мы» - мол, ку­да ж вам вое­вать-то! Так же бы­ло и 1175 го­ду, ко­гда рос­тов­цы об­зы­ва­ли вла­ди­мир­цев ка­мен­щи­на­ми – дес­кать, вы не сто­лич­ные жи­те­ли, а ра­бы на­ши, вот и строй­те нам ка­мен­ные до­ма!
А са­мих рос­тов­цев вы­смеи­ва­ли за осо­бен­но­сти их ре­чи, за ха­рак­тер­ные сло­веч­ки. Под­драз­ни­ва­ли их, го­во­ря: «В Рос­то­ве-те, на со­бо­ре-те, во­рон-те, га­лок-те!»
Во­об­ще, за осо­бен­но­сти ре­чи вы­смеи­ва­ли осо­бен­но час­то. Жи­те­лей Вят­ки,не­зло­би­вых до­мо­се­дов, за осо­бен­но­сти их ре­чи под­драз­ни­ва­ли: «Мы вячь­ки ро­бя­та хвачь­ки, се­ме­ро од­но­во не бо­им­ся, а один на один, так и ко­то­моц­ки от­да­дим!»
Вы­смеи­ва­ли ла­до­жан за то, что они вме­сто «е» го­во­ри­ли «и»: «Хли­ба ни­ту, си­на ни­ту, смих ка­кой!» Ря­зан­цев и там­бов­цев на­зы­ва­ли ягут­ка­ми: они про­из­но­си­ли «его» как - «яго». Жи­те­лей се­ла Бол­хов­це в Бел­го­род­ской об­лас­ти про­зва­ли чи­хов­ца­ми во­все не по­то­мук,что они мно­го чи­ха­ли,а от­то­го,что «че­го» про­из­но­си­ли как «чи­хо».Рас­ска­зы­ва­ли анек­дот, буд­то чи­хов­цы про­чи­хо­ва­ли празд­ник свя­то­го Ни­ко­лая в Бел­го­ро­де. Прие­ха­ли, усе­лись в гос­ти­ни­це чай пить, да и при­го­ва­ри­ва­ли во вре­мя кре­ст­но­го хо­да: «нич­шо, да ни­чи­го, шше усь­пеи­ме».
Ино­гда да­же при­ду­мы­ва­ли за лю­дей, как те мог­ли бы, но на са­мом де­ле не го­во­ри­ли. Мол, вя­тич­ская сно­ха го­во­рит свек­ро­ви: «Ер­зун-от ер­зат» (буд­то бы – гор­шок ки­пит). А та ей от­ве­ча­ет: «Возь­ми ше­ле­пень, да и ло­пень!» (по-рус­ски - возь­ми ух­ват и вы­ставь его).
Не ос­тав­ля­ли без вни­ма­ния и лю­би­мые ку­ша­нья со­се­дей.Так,во­логд­цы да по­ше­хон­цы – то­лок­нян­ни­ки ( то­лок­но – это му­ка из зе­рен ов­са, ко­то­рые пред­ва­ри­тель­но про­па­ри­ва­ют­ся, вы­су­ши­ва­ют­ся, об­жа­ри­ва­ют­ся и очи­ща­ют­ся. Из не ва­ри­ли ка­ши. Кто по­бед­нее ели зер­на тра­вы то­лок­нян­ки с ква­сом. Во­об­ще, вся­кая еда, ко­то­рую на­до то­лочь). Нов­го­род­цев про­зы­ва­ли гуш­шее­да­ми (гуш­ша - ка­ша из ис­тол­чен­ных в сту­пе яч­мен­ных зе­рен).За Оне­гой жи­ли тяс­тое­ды (тяс­то – ку­ша­нье из ржа­ной му­ки и со­ло­да).В Лив­нах (в Ор­лов­ской об­лас­ти) и Во­ро­не­же обос­но­ва­лись са­ла­мать­ни­ки (са­ла­ма­та - пре­сная вски­пя­чен­ная бол­туш­ка или жид­кий ки­сель, муч­ная ка­ши­ца).В Ве­ли­ких Лу­ках (на Псков­щи­не) – бот­вин­ни­ки (речь не о ли­сть­ях кор­не­пло­дов, а о ста­рин­ном рус­ском блю­де, бот­ви­нье - хо­лод­ной по­хлеб­ке из от­вар­ной бот­вы, лу­ка, огур­цов, ры­бы, ко­то­рая го­то­ви­лась на ос­но­ве ква­са).Там же об­ре­та­лись и ка­лин­ни­ки (пи­ро­ги с ка­ли­ною, а так­же лю­би­те­ли этих пи­ро­гов).Ом­ских и том­ских ка­за­ков про­зы­ва­ли ку­лаж­ни­ка­ми за при­стра­стие к ку­ла­ге, на­пит­ку из со­ло­да, на­по­ми­наю­ще­го пи­во (ва­ри­ант ир­ланд­ско­го со­ло­до­во­го пи­ва «Гин­нес»).За при­стра­стие к та­ба­ку ус­тю­жан ок­ре­сти­ли та­бач­ни­ка­ми или ро­жеч­ни­ка­ми (так хра­ни­ли та­бак).Ста­ро­ве­ры, ко­то­рые тер­петь не мог­ли та­ба­ка, го­род Вет­лу­гу и ее кур­цов на­зы­ва­ли По­га­ной сто­ро­ной. При­стра­стие к ви­ну от­ли­чи­лись жи­те­ли го­ро­да Гря­зо­вец (Во­ло­год­ская об­ласть) и се­ла Дом­на в Буй­ском рай­оне (Ко­ст­ром­ская об­ласть). За что и бы­ли со­от­вет­ст­вен­но уве­ко­ве­че­ны как пья­ная Гря­зо­ви­ца и пья­ная Дом­на.
Оде­вал­ся рус­ский на­род то­же всяк на свой лад. Что не ос­та­лось не­за­ме­чен­ным. Ес­ли под­поя­сы­ва­лись ни­же та­лии, да еще па­зу­ху ос­тав­лял(чтоб все ви­де­ли, ка­кой он бо­га­тый да брю­ха­тый, то по­лу­чал про­зви­ще го­ло­пу­зо­го. Да не один че­ло­век, а весь го­род, где под­поя­сы­ва­лись по­доб­ным об­ра­зом. Так вот и по­лу­чи­лись: го­ло­пу­зая Жиз­д­ра и го­ло­пу­зая Ме­дынь, во­ро­неж­ские дол­го­пу­зи­ки и ко­со­брю­хие ря­зан­цы (у них, как у плот­ни­ков, все­гда то­пор за поя­сом был, от­че­го од­на сто­ро­на поя­са спус­ка­лась ни­же дру­гой).
Степ­ня­ков ча­ще ру­га­ли за рас­хля­бан­ность – и ла­пот­ни­ка­ми, и сер­мяж­ни­ка­ми (сер­мя­га - гру­бое не­ок­ра­шен­ное сук­но, из ко­то­ро­го ши­ли верх­нюю кре­сть­ян­скую оде­ж­ду), во­хла­ка­ми (то есть – не­ук­лю­жи­ми и гру­бы­ми). За­то ал­тай­ские ка­за­ки – крас­но­сан­цы (ина­че – мод­ни­ки, фран­ты).
Вспо­ми­на­ет­ся шо­ло­хов­ский ста­рый ка­зак по про­зви­щу дед Щу­карь. А в Си­би­ри бы­ли свои ры­бо­ло­вы. Жи­те­ли То­боль­ска со­се­дей-том­цев на­зы­ва­ли мук­сун­ни­ка­ми (мук­сун это ры­ба, си­бир­ский сиг). А те то­боль­цев – язев­ни­ка­ми. Ну, кто что ло­вит, тот так и про­зы­ва­ет­ся. Да и ры­ба, буд­то сго­во­ри­лась: мук­сун на не­рест под­ни­ма­ет­ся вверх по Оби стро­го к устью То­ми, а язь рез­вит­ся толь­ко в Ир­ты­ше, на бе­ре­гах, ко­то­ро­го, как из­вест­но, сто­ит То­больск.
Бы­ли на Ру­си свои «рай­ские» и «ад­ские» мес­та. Про Весь Егон­скую (го­род Весь­е­гонск в Твер­ской об­лас­ти) по­го­ва­ри­ва­ли: «У нас в Ве­си так, как на не­бе­си!» - «А что же не жи­вешь там? - Да не про­кор­мишь­ся». Про жи­те­лей Ополь­щи­ны (без­ле­сая, бо­га­тая чер­но­зе­мом об­ласть в Суз­даль­ской, Вла­ди­мир­ской и со­сед­них об­лас­тях) ска­зы­ва­ли: «На­род ополь­ный — воль­ный». За­то за Клязь­мой, где при­ро­да скуд­на,а от­то­го и жизнь не­лег­ка,там – Адов­щи­на (на се­вер от го­ро­да Су­до­гды Вла­ди­мир­ской об­лас­ти).Ну, а та­мош­ний на­род, адов­цы, - су­мрач­ный, не­при­вет­ли­вый; жив­ший, по крайней мере, в прошлом, про­фес­сио­наль­ным ни­щен­ст­вом.
Ну вот, нам уда­лось лишь за­тро­нуть те­му про­зва­ний и потому за­кон­чим мы ее сло­ва­ми Дмитрия Константиновича Зе­ле­ни­на о том, что нуж­но, на­ко­нец: «об­ра­тить вни­ма­ние ис­сле­до­ва­те­лей на этот за­бы­тый род на­род­ной по­эзии». И тогда нам откроется в русской жизни многое, о чем мы и не догадывались.

Родина

«Родная речь певцу земля родная:
В ней предков неразменный клад лежит»
Вячеслав Иванович Иванов, «Язык»

Ошибки в устной речи чаще всего возникают от незнания родного языка, его истории. Если слово теряет свой смысл, то и высказывания ста­новятся бессмысленными. Зачастую нам лишь кажется, что мы интуитивно понимает смысл того или иного слова, но эта уверенность исчезает, если на­чать задавать вопросы. Ну, например, что такое Родина? И чем она отлича­ется от Отечества? Или от вотчины. Л что общего между Отечеством и отчеством? Почему мы пишем нашу Родину с большой буквы, а чужую - с маленькой? Вопросов может быть множество, а ответов на них куда мень­ше. Между тем, в значении наших слов сокрыта сама русская история, что убедительно доказал, исследовав «Слово о полку Игореве» и другие памят­ники древнерусской письменности, Владимир Викторович Колесов. Он пи­сал: «Для древнерусского человека «род» - всё вместе, в единстве смысла и символа; но в каждом своем повороте, в особых обстоятельствах на первое место выходит что-то одно, самое важнее именно в данный момент: рожде­ние, род, родичи. Род». Это означает, что все слова с корнем «род» не раз­ные, а одно и то же слово, но в разных проявлениях. Объясним. Род - это имя древнего бога и история народа, динамика его развития, когда он во­зобновляется «род от рода». Это обозначение кровных родичей, родни и своей принадлежности к ним (в сказках так и спрашивают: «Ты какого ро­ду-племени?). Людей в единый род объединяет не только кровное родство и место рождения, но и духовная близость, а так де следование определенным правилам жизни. Например, в роду никогда и ни при каких обстоятельствах брат не мог убить брата. Когда это случилось и Святополк Окаянный рас­правился с братьями Борисом и Глебом, то это было потрясение на многие века. Следствием этой душевной раны стало, во-первых, то, что князья Бо­рис и Глеб, никогда не слышавшие о христианстве, стали одними из первых православных святых. И самыми любимыми. Во-вторых, Святополк, про­званный Окаянным, был как бы навсегда отлучен от рода: во всех сказаниях о Куликовской битве (а это спустя 365 лет после убийства Бориса и Глеба) Дмитрий Донской называется сродником Бориса и Глеба, а его политиче­ский противник Олег Рязанский - сродником Святополка Окаянного, кото­рый стал навеки изгоем - человеком вне русского рода.
Вообще, существовало градация нарушителей законов жизни рода, братоубийца Святополк - это крайний случай. Того, кто не беспокоится о благе рода, по небрежению или беспечности, называли неродом. Эти дохри­стианские понятия, укоренившиеся в русском языке, попали и в православ­ные наставления. Так, в «Поучении новопоставленному священнику» запи­сано: «Несть ему спасения - еще ли кого изгубишь леностью и неродст­вом». То есть, священник должен был быть предан вере христовой так же, как русский человек своему роду. И быть активным проповедником Слова Божьего, а не неродом.
Урод - это не только физически ущербный человек, но и нравствен­ный калека (это мог быть безумец, эпилептик или добровольно оскопивший себя - каженик), не способный умножить свой род и тем самым способство­вать процветанию всего народа. Отрод (иначе - породив) - тот, кто отделился по каким-то причинам от рода. Для их обозначения в роду бытовали и более сильные слова, из­вестные с XIII века: отродье, исчадие и мразь.
Совсем иной смысл был у слова пород - порожденное, то есть, только что родившееся в роду дитя, младенец. Позже это слово распространилось на всех представителей рода, обозначая их общность и «качество» - породу.
Дородными называли самих славных представителей рода - сильных, крепких, толстых. В этом смысле слово дородный отличается от его совре­менного понимания. Если в описании Юрия Долгорукого или в житии Дмитрия Донского записано, что князья были телом дородны, то это не оз­начает их излишней полноты и неповоротливости, речь идет о сильных те­лом богатырях.
Зародом назывался участок земли, закрепленный буквально - за родом. Это то, что мы сейчас назвали бы малой родиной. Значение слова хорошо поясняется пословицами. Например, «не указывай на чужой зарод (или на чужой двор)», в смысле - «на чужой каравай рот не развевай». Даль приво­дит старинную загадку: «пять овечек зарод подъедают, пять овечек труху подбирают (или прочь отбегают)?». Это прядение, где овечки - пальцы.
Ну, а природа - это все что окружает род, не только растения, но и жи­вотные.
Понятно, что родина - место жизни рода, которое в отличие от зарода, уже Родина большая. Кстати, это слово мы пишем с большой буквы оттого, что оно русское, славянское, в иных языках для обозначения их родины су­ществуют свои слова, которые там пишутся с большой буквы. Увидим сло­ва Родина, написанное с большой буквы, и сразу понятно, что речь о Рос­сии.
А можно с помощью русского языка не только обозначить Родину, но и показать где находилась наша прародина (ни один народ не жил всегда на одном и том же месте, в древние времена всем приходилось по разным при­чинам странствовать)?
Да, это сделать можно и довольно просто. Дело в том, что всегда, во все времена наши предки словом «род» обозначали своих, а соседей назы­вали «языци», то есть - говорящие на иных языках (немцев, как известно, прозвали «немыми» за то, что не могли говорить по-русски), иногда «пога­ные» - дикие. И только для монголов было употреблено слово «иноплемен­ники» - иного племени и семени, иного языка и веры, то есть - совсем чу­жие. В Западной Европе их и вовсе с перепугу посчитали выходцами из ада, Тартара - тартарами (или татарами. Волжские булгары и по сей день носят это обидное и несправедливое прозвище).
Так вот, у кого есть род, тот родной, свой. Теперь прочитайте заново сообщение в «Повести временных лет» о призвании «варягов»: «И изъбра-шаяся 3 братья с роды своими, и пояша по собе всю русь, и придоша; ста­рейший, Рюрик седе Новегороде, а другий, Синеус на Беле-озере, а третий Изборьсте, Трувор». «С роды своими» - указание на то, что это родной сла­вянам народ. Для обозначения родичей использовали бы другое слово - челядь.
Призванные варяги-русы - не германцы-скандинавы, а родственный новгород­ским словенам народ. Где же они жили? Ответ на этот вопрос нужно искать у герман­ских хронистов, которые, по странности, являются для нас одним из основных источ­ников сведений о жизни наших далеких предков. В частности, нужно заглянуть в сочи­нение «Деяния епископов Гамбургской церкви» северогерманского летописца Адама Бременского (умер в 1081 году). Он перечисляет племена западных славян, живущих по соседству с Германией, между Одрой и Лабой, полагая, что уже с X века их можно числить германскими подданными и христианами. И то и другое неверно - завоевание славянских земель рыцарями продолжалось, а единоверцев не именуют по националь­ности - вера в Христа объединяет будто бы всех и делает равными. Впрочем, только ли славяне жили здесь? Адам пишет: «Земля славян, обширная область Германии, на­селена винулами, которых прежде называли вандалами. Если причислить к славянам, ничем не отличающихся от них ни по наружности, ни по языку, богемцев и живущих по ту сторону Одера полян (поляков), то их земля вдесятеро будет больше нашей Сак­сонии... Широта ее простирается от юга к северу, то есть от Эльбы до Скифского мо­ря. Длина же ее такова, что, начинаясь в нашей Гамбургской епархии и простираясь по неизмеримому пространству, она доходит до Бегуарии (Баварии), Венгрии и Греции». На этом огромном пространстве жили среди прочих народов и наши предки, которых немцы называли ругами, иначе - ретариями: «ретарии, поместившиеся в середине ме­жду ними, самые сильные из них. Их город, известный всему свету, Ретра служит цен­тром идолослужения, где демонам - знаменитейший между коими Редигаст - построен огромный храм. Его изображение сделано из золота, а пьедестал из пурпура». Из об­щей славянской массы германцы их особо не выделяли, объединяя всех не по нацио­нальности, а по вере - все они язычники, исповедующие славянскую веру. А на Дне­пре жили «греки» - то есть те русы и славяне, кто избрал византийскую, то есть грече­скую, веру - православие. Эти «греки» часто бывали у своих «славянских» родичей: вера верой, а народ-то единый.
Да это и до сих так, веры разные - православная, мусульманская, иудейская, эт­ническая принадлежность разная, а народ один, российский. И язык один - русский.

Автор: Feren