Трагическая судьба неизвестного автора известных строк.

Замечательные песни из фильма «Ирония судьбы, или С легким паром!» мы знаем наизусть. Авторы стихов к ним — Белла Ахмадулина, Марина Цветаева, Борис Пастернак, Евгений Евтушенко… Но вот одна из этих песен стоит особняком, ведь автора строчек «Я спросил у ясеня, где моя любимая…» Владимира Киршона сегодня мало кто помнит.
Его судьбу можно назвать не только трагичной, но и поучительной. В 1930-е годы Киршон был настоящим любимчиком власти и протеже самого Ягоды. Он считался одним из главных идеологов Российской ассоциации пролетарских писателей (РАПП). Сам он писал пьесы. Неудивительно, что сейчас мы ни одной из этих пьес не знаем. Достаточно одних названий: «Рельсы гудят», «Чудесный сплав» (о сталинских стройках), «Хлеб» (о борьбе партии за социализм на примере хлебозаготовок). Спектакли по этим пьесам шли на главных сценах страны.
Но драматургия была не единственным занятием Киршона. Он был активным участником писательских собраний, на которых громил писателей-«попутчиков». К ним относили Михаила Зощенко, Алексея Толстого, Вениамина Каверина, Михаила Пришвина. Особо от Киршона доставалось Михаилу Булгакову. В одной из статей в газете «Вечерняя Москва» Киршон писал: «Отчетливо выявилось лицо классового врага. „Бег“, „Багровый остров“ продемонстрировали наступление буржуазного крыла драматургии».
Киршон принимал участие и в 16 съезде ВКП(б) 28 июня 1930 года, на котором «прорабатывали» философа Алексея Лосева. Пропустивший книгу философа цензор тогда в свое оправдание сказал, что Лосев представляет «оттенок философской мысли». На это Киршон кричал: «За такие оттенки надо ставить к стенке!»
Известно, что Киршон неоднократно писал письма Сталину. Например, в 1933 году он пишет: «Я считаю себя обязанным сообщить Вам о новых попытках разжигания групповой борьбы между литераторами-коммунистами». В 1934-м направил Сталину и Кагановичу жалобу на газетчиков. Любую критику своего творчества называл «травлей». Еще бы! Ведь чуть ли не единственным достойным критиком своих произведений он считал самого Сталина. Киршон посылал вождю народов свои пьесы, прося оценить на правильность, указать на недостатки.
Кстати, существует байка о том, что на встрече Сталина с писателями Киршон подбежал к вождю со словами: «Я слышал, Вы вчера были на моей пьесе „Хлеб“ во МХАТе. Мне очень важно узнать Ваше мнение». «Вчера? — переспросил вождь. — Не помню! В 13 лет посмотрел „Коварство и любовь“ Шиллера — помню. А ваш „Хлеб“ не помню».
«Бумеранг» вернулся к Киршону в 1937 году. 28 марта был арестован его покровитель Ягода. За ним потянулась цепочка арестов. Одним из звеньев этой цепочки и стал Владимир Киршон.
4 апреля 1937 года жена Михаила Булгакова Елена записала в дневнике: «Киршона забаллотировали на общемосковском собрании писателей при выборах президиума. И хотя ясно, что это в связи с падением Ягоды, все же приятно, что есть Немезида и т. д.»
В конце апреля она пишет о предложении писателя Юрия Олеши пойти на собрание московских драматургов, на котором будут расправляться с Киршоном. Булгаков его отверг. «М. А. и не подумает выступать с таким заявлением и вообще не пойдет. Ведь раздирать на части Киршона будут главным образом те, кто еще несколько дней назад подхалимствовали перед ним», — написала Елена Сергеевна.
Киршон обращался к Сталину: «Дорогой товарищ Сталин, вся моя сознательная жизнь была посвящена партии, все мои пьесы и моя деятельность были проведением ее линии. За последнее время я совершил грубейшие ошибки, я прошу покарать меня, но я прошу ЦК не гнать меня из партии». Но Сталин не помог. Киршон был расстрелян в 1938 году, не дожив до 36-летия.

Реклама

Удивительно, но были и те, кто вспоминал о Киршоне с теплотой. Среди них — актриса Клавдия Пугачева. «Он любил сделать человеку что-нибудь приятное и обладал особой способностью повернуть дело так, что огорчения, казавшиеся человеку непреодолимыми, приняли бы характер мелких житейских пустяков. После встречи с ним становилось легко. Таким остался в моей памяти Владимир Михайлович Киршон. Он много помогал товарищам материально и никогда никому об этом не говорил. Многие обращались к нему с различными просьбами, и в своем кругу я не помню случая, чтобы он оставил самую незначительную просьбу без внимания. Киршон был блестящим оратором, он хорошо говорил, но он же умел и выслушать человека, обладал способностью сразу правильно понять и помочь ему», — пишет она в своих мемуарах