В возрасте 5 лет Карл Эдон из Великобритании очень любил рисовать. Он часами трудился соединяя точки и над книгами-раскрасками, а также рисовал свои собственные формы и узоры.

Источник:

Однажды утром его мать Вэл (Val) заметила, что её сынишка долго работает над каким-то рисунком и попросила у него разрешения взглянуть.
Изображение было удивительно аккуратным, но она не могла понять, что же перед ней такое.
Карл объяснил, что это знаки отличия военно-воздушных сил. Первым был орёл с крыльями по бокам.
Но прежде чем Карл описал следующий символ, Вэл с потрясением узнала его. Это была свастика.

Источник:

Ещё более необычным был рисунок, найденный отцом мальчика Джимом (Jim) в спальне Карла сразу после его 6-го дня рождения. На нем была изображена кабина самолета, в комплекте со всеми датчиками, приборами и рычагами.
Карл показал на красную педаль внизу: это ручка для сброса бомб, сказал он, добавив, что это бомбардировщик «Мессершмитт», вроде того, на котором он летал во время войны.
Мальчик не первый раз утверждал, что помнит прошлую жизнь в качестве немецкого летчика. В 2-летнем возрасте он просыпался от ярких сновидений, крича, что его самолёт разбился, у него оторвало ногу, а он истекает кровью.
Для маленького мальчика это были ужасные кошмары — и, что ещё более жуткое, Карл отказывался признавать, что это просто сны.
«Это было на самом деле, — говорил он. — Я погиб. Один из наших двигателей перестал работать и я открыл люк, чтобы попытаться выбраться, но мне оторвало правую ногу.»
Он показал матери место смертельной раны. На внутренней стороне правого бедра мальчика была пятнистая красная родинка.
Вэл была напугана и смущена, однако её муж был настроен более скептически. Он пытался найти изъяны в фантастической истории мальчика. И подумал, что нашёл, полагая что «Мессершмитт» был истребителем, а не бомбардировщиком.
Он решил ещё немного проверить Карла. «Какую же форму ты носил?» — спросил он. Карл ответил безо всяких колебаний: «Серые брюки, заправленные в кожаные сапоги до колен и чёрную куртку».
Несколько дней спустя Джим взял картинки, нарисованные Карлом, и отправился в местную библиотеку в Мидлсбро.
В секции истории он взял все книги, которые мог найти о Люфтваффе времен Второй мировой войны. И сразу же был потрясен.
Всё было именно так. Изображение кабины, значки, описание униформы: всё было точно так же, как описал Карл. Существовал даже бомбардировщик «Мессершмитт» — 110-й.
Легенда о разбившемся немецком бомбардировщике имела особое значение для жителей Мидлсбро. 15 января 1942 года, после атаки фашистов на торговые суда в Северном море, подбитый самолет Люфтваффе попытался аварийно сесть вблизи города и попал прямо в толстый трос, тянущийся к аэростату воздушного заграждения.
После этого самолёт врезался в землю. Вспышка была настолько сильной, что пожарные смогли подойти к месту крушения лишь через полчаса. Следующим утром обломки самолёта лежали в тлеющем кратере, посреди 30-метрового участка разрушенной железнодорожной колеи.
Спасатели, работавшие под наблюдением двух человек из спецслужбы, вытащили три обугленных тела.
Обычно экипаж такого самолёта состоял из четырех человек — четвертое тело, как полагали, было полностью уничтожено огнём. Три трупа доставили на близлежащее кладбище и похоронили.
В то время власти стремились как можно быстрее восстановить железную дорогу, поэтому остатки самолёта были просто засыпаны толстым слоем земли.
Спустя 30 лет, 29 декабря 1972 года, родился Карл Эдон. С момента его появления на свет Вэл чувствовала, что он какой-то другой.

Сначала это были физические отличия: у темноволосых брата и сестры Карла были карие глаза, тогда как Карл был голубоглазым рыжеватым блондином. Карл был также бледным, в то время как их кожа была немного более тёмной и смуглой.
Но помимо этого было что-то ещё: ощущение, что Карл никогда не мог расслабиться. Он был чрезвычайно аккуратен насчёт одежды — его воротники всегда должны были быть отглаженными.
Когда мальчику было 7 лет, к нему пришёл его друг Майкл (Michael). Карл рассказал Майклу историю о том, как погиб во время Второй мировой войны. Вэл было чрезвычайно некомфортно, ведь Карл описал предсмертное кровотечение и предсказал, что умрёт ещё раз — перед тем, как ему исполнится 25 лет.
Он закончил рассказ описанием человека по имени Адольф Гитлер, затем встал из-за стола и начал маршировать по кухне. Майкл не переставал смеяться, пока Вэл не напомнила детям, что нужно доесть ужин.
Вера Карла в свою необыкновенную прошлую жизнь начала оказывать влияние и на его учёбу в школе.
Во время родительского собрания одна из учительниц спросила у Вэл и Джима, все ли у них в порядке, добавив, что Карл отвлекается на занятиях.
«Когда я о чём-то с ним говорю, мне кажется, что он смотрит прямо сквозь меня», — сказала она. В течение следующих нескольких лет Карл продолжал ярко описывать жизнь, прожитую где-то в другом месте — такую, которую было невозможно обнаружить в промышленном Мидлсбро 70-х годов.
Он рассказывал о деревне среди лесных холмов и объяснял, как его отец Фриц передавал ему знания о цветах и деревьях.
Мальчик не мог вспомнить имя своей матери, говоря лишь, что она носила очки и была большой и темноволосой.
«Но я твоя мать», — говорила Вэл всякий раз, когда Карл слишком увлекался. «Я знаю, — отвечал Карл, — но она тоже моя мать.»
По словам Карла, в его прошлой жизни ему часто приходилось работать, рубить дрова и возить их домой в тачке — чтобы не слушать крики матери с очками на кончике носа.
Когда же она не приказывала ему рубить дрова, то стояла у печки, готовя темно-красный суп, который никогда не делала Вэл.
Он также вспоминал братьев, которые тоже воевали.
Казалось, что картины появлялись в его сознании так, будто он смотрел клипы телевизионного шоу, включаясь и выключаясь каждый раз на несколько секунд.
Только что он был 7-летним мальчиком, играющим с игрушками в детской, и тут же ему было 19 лет, и он живёт в каком-то лагере, с множеством небольших хижин, выстроенных рядами, и смотрит, как люди насосом качают воду.
Иногда он вспоминал о повязках на руках людей или стоял в зале, окруженный рядами мужчин в форме. В этом зале был портрет человека, которого он называл Гитлером.
В знак приветствия он и другие люди поднимали руки со сжатыми вместе пальцами.
Вэл почувствовала себя неловко, когда Карл повторил этот жест. А когда услышала имя Гитлера, произнесённое вслух маленьким сыном, хотя оно никогда не упоминалось в доме раньше, у неё по спине пошли мурашки.
Однажды утром странно подавленный Карл рассказал матери о новом сне. Ему было 23 года и он сидел в кабине самолёта. Он не мог сказать, летел он или нет, но всё вокруг сильно тряслось.
Внезапно всё почернело. Когда он снова проснулся в самолёте, здания на земле приближались к нему с неимоверной быстротой. В тот момент Карл знал, что умрёт.
Когда самолёт упал, он, похоже, решил вылезть через окно. Повсюду было стекло. Он увидел свою оторванную ногу и почувствовал неимоверную грусть — не из-за себя, а из-за 19-летней девушки, на которой хотел жениться, оставшейся в его деревне в Германии.
Вэл в ужасе прослушала рассказ Карла до самого конца, когда он описал свои «последние моменты», как истекал кровью в самолёте.
В следующем году, после того, как один из журналистов узнал о необычных рассказах Карла и опубликовал статью в местной газете, 9-летний ребенок дал интервью журналу «Woman’s Own». В том же году история Карла даже дошла до Германии, когда о ней написала берлинская газета «Berliner Morgenpost».
Однако в школе над мальчиком начали насмехаться. Через несколько дней после появления статей одноклассники Карла стали дразнить его Гитлером и поднимали руки в нацистском приветствии. Поэтому Карл много раз возвращался домой в слезах.
Когда всеобщее внимание к нему стало невыносимым, он решил прекратить говорить об этом. Но это не означало, что интерес к истории мальчика ослаб. В конце 1983 года статья в «Woman’s Own» попала на стол доктора Яна Стивенсона (Ian Stevenson) в Вирджинии, США. В то время учёный был профессором психиатрии в Школе медицины Университета Вирджинии.
Будучи увлекающейся, но спорной личностью, он на протяжении 25 лет исследовал случаи реинкарнации. Он даже создал специальную кафедру, чтобы лучше проводить свои исследования.
Несмотря на критику коллег, упорные исследования доктора Стивенсона в конечном итоге снискали ему уважение со стороны психиатрического сообщества.
Интерес к реинкарнации был обусловлен его увлечением тем, как некоторые характерные черты или необычные болезни часто казались несовместимыми с какими-либо экологическими или наследственными влияниями.
Это демонстрировало возможность третьего типа воздействия на человеческий характер, такого как передача памяти.
Одной из особенностей, на которые доктор Стивенсон обращал внимание в сотнях своих исследованиях, было появление родинок или врожденных дефектов в местах, имеющих большое значение в прошлой жизни.
Например, в своей книге «Реинкарнация и биология: вклад в этиологию родимых пятен и врожденных дефектов», опубликованный в 1997 году, Стивенсон рассказал историю мальчика, который знал, что застрелился в прошлой жизни.
Воспоминания мальчика в конце концов привели его к женщине, чей брат действительно выстрелил себе в горло.
Когда доктор Стивенсон осмотрел мальчика, то обнаружил родинку на его горле — в том месте, куда вошла пуля. После этого учёный предложил проверить выходную рану. И после того, как он убрал волосы на голове мальчика в сторону, была обнаружена ещё одна родинка.
Доктор Стивенсон сразу же увлёкся случаем с Карлом и, в частности, его родимым пятном на правой ноге. Он отправил помощника, доктора Николаса МакКлина-Райса (Nicholas McClean-Rice), взять интервью у Карла и его семьи.
Проанализировав различные эпизоды рассказов, доктор Стивенсон пришёл к выводу, что реинкарнация была «по крайней мере правдоподобным объяснением истории Карла».
Однако к 13 годам воспоминания Карла о таинственном пилоте Люфтваффе почти исчезли. В 16 лет он окончил школу и пошёл работать на железную дорогу.
5 лет спустя Карл дал заключительное интервью доктору Стивенсону. Оно оказалось разочаровывающим для психиатра, ведь Карл не смог рассказать о своей прошлой жизни ничего нового, но учёный был рад за парня, увидев его счастливым и влюбленным, живущим с 17-летней подругой.
12 месяцев спустя у Карла родился первый ребёнок, а затем — ещё один.
Казалось, что его жизнь действительно стала его собственной, а призрак таинственного немецкого летчика наконец исчез.
Но вскоре случилась трагедия. Аномально жарким летом 1995 года в полицейский участок Мидлсбро вошёл мужчина в одежде, пропитанной кровью. Он сказал, что его зовут Гэри Винтер (Gary Vinter), он работает на железной дороге и он пришёл сообщить об убийстве.
Во время вечерней смены между ним и его коллегой начался спор. Винтер утверждал, что не может точно вспомнить, что именно произошло — но когда всё закончилось, его коллега был мертв.
Выехавшая на место происшествия полиция обнаружила рядом с колеей, в здании из красного кирпича, тело человека, лежащего в луже крови. Из него всё ещё торчал нож.
Это был Карл Эдон. Его 37 раз ударили ножом, повредив большинство внутренних органов.
Выводы патологоанатома противоречили первоначальным утверждениям Винтера, что это была самооборона. Суд с этим согласился и в следующем году мужчину признали виновным в убийстве.
Семью Карла — его невесту, двух маленьких дочерей, родителей, брата и сестру — охватили невыносимые горе и шок.
Но через несколько месяцев Эдоны не могли не вспомнить о детстве Карла и преследовавших его необычных видениях.
В ноябре 1997 года рабочие укладывали канализационные трубы в нескольких милях от места, где погиб Карл, когда один из них обнаружил что-то в земле.
Несколько рабочих прыгнули в яму и увидели помятую металлическую конструкцию. Рядом один из мужчин заметил нечто, похожее на старый мешок. Открыв его, он увидел чистый белый шёлк — это был парашют.
Опасаясь, что там могут быть не только остатки военного самолета, но и неразорвавшиеся боеприпасы, рабочие немедленно проинформировали о находке саперов.
Несколько дней команда экспертов по утилизации бомб раскапывала обломки. Вскоре самолёт был идентифицирован как немецкий бомбардировщик, принадлежавший подразделению Люфтваффе, базирующемуся в Схипхоле в Нидерландах.
Быстрая проверка архивов показала, что это самолёт, разбившийся вечером 15 января 1942 года после того, как его подбили и он столкнулся с аэростатом воздушного заграждения.
Раскапывая место, саперы обнаружили более пяти тонн обломков, включая пулемёты, пропеллер и два дополнительных парашюта. Затем они натолкнулись на фрагмент кости.
Из записей в архиве они выяснили, что после крушения были найдены тела трёх членов экипажа, а четвертый, скорее всего, сгорел в огне.
Но затем сапёры обнаружили практически полный скелет на месте стрелка, в большой стеклянной кабине у основания самолёта.
Тело было идентифицировано как стрелок самолёта Генрих Рихтер (Heinrich Richter).
При ударе самолёта носом, эта кабина, фактически сферическое стеклянное окно, первой разбилась бы на тысячи осколков, подобно тому, как Карл видел это в своих снах.
Ещё более странным оказалось то, что когда скелет достали из обломков, у него не было правой ноги.
Во время крушения стрелку оторвало правую ногу.
Новость о повторном нахождении самолёта вскоре распространилась по всему городу и в следующем году останки Генриха Рихтера были похоронены вместе с его товарищами на местном кладбище.
На церемонии присутствовал посол Германии в Великобритании, а также несколько потомков членов экипажа, 22 британских бывших военнослужащих и ещё более 200 человек.
78-летний Хайнц Молленброк (Heinz Mollenbrok), бывший пилот самолета «Дорнье» из того же подразделения, которого подбили во время «Битвы за Британию», первым положил венок на могилу Рихтера.
Затем он положил ещё один венок на памятник британским летчикам, установленный в честь 55 тысяч пилотов, которые, как и Рихтер с коллегами, так никогда и не возвратились домой.
А сзади толпы людей за происходящим наблюдали Вэл и Джим Эдоны, пришедшие отдать дань уважения немецкому летчику.