Я тут поймал себя на мысли, что в вышеизложенном очень часто присутствует слово «построили» и производные от него. А что делать? Никогда больше, за всю армейскую жизнь, не было на моей памяти столько построений, сколько было в первые пять суток службы.

Или так кажется? Вряд ли. Просто потом этот процесс как-то упорядочился и стал не таким заметным. Да и привыкли просто, наверное. А поначалу - да. Чуть что и «Строиться!!!». 
Так вот построили нас вдоль вагона и дали команду зайти в вагон и построиться (!!!) в проходе в три шеренги. Это в проходе общего вагона. Представили? Но после ночевки на Угрешке уже ничего не удивляло. 
Зашли, построились. Сколько человек, даже если посчитать багажные полки – могут уместиться в общем вагоне? На отсек – восемь. Отсеков сколько там?
Пусть двадцать. Сто шестьдесят получается? Так вот до Каширы мы ехали в вагоне всего всороковом (?). 
Вот вам и вопрос – зачем было строиться в шеренгу по трое? Ну, упаковали нас плотно. Так всё равно рассосались мы с комфортом.
А вот в Кашире набилось в вагон. Я успел перебраться, увидев в Кашире на перроне количество кандидатов на посадку, на багажную полку. Уплотнили даже тех, кто был на верхних полках. А с багажной взять нечего, ну и фиг с ним, что жёстко, зато спокойно. И слез я с полки только перед Тамбовом. И то, потому что захотелось покурить и оправиться. Как мы ехали? По рельсам. В вагоне. Потихоньку от сопровождающих попИвали, не прячась от них попЕвали, и т.д.           Несколько удивились, когда после Мичуринска поезд поехал в обратную сторону. Он там, на Тамбов разворачивается. Особой доблестью считалось пройти мимо отсека начальства до купе проводника и вернуться оттуда с оттопыренным карманом. Что там было? Если я скажу мармАлад – поверите? Часть этого самого мармАлада перехватывалась и выливалась в переходе между вагонами, поэтому запах стоял … я вам доложу. Но часть всё-же проносилась. 
Вообще говоря, повторюсь, наживались на призывниках все, кому не лень. Водку этот хмырь в железнодорожной фуражке продавал нам сначала по пятнадцать, а потом и по двадцать пять рублей за бутылку. Правда …. Об этом потом.
А после Каширы вообще потекло рекой. Тамошних пацанов провожали прямо на вокзале. Это ваще был атас. Мало того, что они все были, мягко выражаясь, нетрезвые, так ещё и нас подогрели. 
Вот что меня действительно удивило, так что не было ни одной драки. И даже намека не помню. Хотя по рассказам знал, что происходит это всегда и очень  жестоко. Но… не случилось, врать не стану. 
И что ещё было необычно – ни один из сопровождающих после Каширы в процесс вмешиваться не стал. Т.е. просто игнорировали нашу пьянку. Мудрые были мужики.
И вот тепловоз, фыркнув на прощание, оставил нашу нетрезвую толпу на перроне, устукал по рельсам в гараж. А нас, покинувших пять последних вагонов (оказывается в Мичуринске доцепили ещё четыре с будущими защитниками) молодых и симпатишных молодых человеков, правда немножко и множко нетрезвых стали … правильно, опять строить. Потом, справа по одному … снова в колонну по четверо построили на привокзальной площади ..
И … тут со стороны паровозного гаража, с криком … «…ляди !!! …ляди !!! (отнюдь не «люди») прибежал тот мужик в железнодорожной фуражке из нашего вагона. Он стал хватать за рукав подполковника, который командовал процессом на площади и истошно продолжал орать те же слова, которые кричал, БЕЖА в нашу сторону, но громче и с обидным надрывом.
Подполковник сначала удивился, потом стал участливо спрашивать мужика о чём-то, потом отталкивать его от себя. А что вы хотите. Вы, понимаете, командуете, весь из себя подполковник в парадной шинели и шитой фуражке. А тут тоже в фуражке, правда, хватает и орёт одно и то же. И тоскливо так обиженно так, и громко. При этом он ещё пытался предъявить подполковнику содержимое своих карманов, вытаскивая что-то горстями из оных!!!
Короче выяснилось, что пока он (проводник наш) стоял у двери вагона и провожал нас в новую жизнь, кто-то из ребят вскрыл служебное купе, а что его вскрывать – то? Два ножика перочинных и все дела. А потом увёл все вырученные проводником деньги и остатки водки. Да ещё и, пардон, испражниться  успели в карманы кителя, из которых предварительно и вытащили эти денюшки.
 Вот командир и услышал от мужика эту душераздирающую историю, которую
тот проорал на всю площадь, да ещё перемежая рассказ всё теми же криками и предъявляя материальные доказательства. Подполковник был МУЖИК. Строй уже практически лежал от хохота и позориться командир не стал. На всю площадь, громко и звучно прозвучало, усиленное мегафоном: 
- Уберите от меня этого …носодержащего… и добавил с чувством (небось, сам так же в армию служить ехал)… спекулянта.
На этом инцидент был исчерпан. Выпачканного в отходах организмов призывников и стонущего проводника пинками, хвататься то за него как? вытолкали из зоны построения. 
А мы, тем временем, оглянувшись по сторонам и не увидев никакого транспорта, несколько приуныли. Поняли, что идти придётся пешком. А в Тамбове тоже уже лежал снег. И было холодно по-зимнему. И стало нам невесело, практически сразу, грустно даже. 
Но зато был духовой оркестр. Оркестр этот играл очень громко и весело, доставляя несусветное удовольствие жителям славного города Тамбова. 
А…. Я забыл сказать, что время было уже часа три ночи. Безусловно, это обстоятельство только усиливало доставляемое музыкантами эстетическое удовольствие жителям города. Цель исполнения полковой музЫки объяснялась просто –
шли мы как огромная толпа. Шаркая ногами и весело разговаривая, мало обращая внимание на покрикивание сержантов – типа «разговорчики в строю» или там «левой-левой!». Понимая, что за воротами части вольница кончится, спешили, естественно, уничтожить остатки спиртного. А оркестр всё это безобразие заглушал. 
Шли мы немножечко километров. Я думаю пять-семь. Но дошли. Перед нами открылись уже третьи за мою службу ворота со звёздами…. 
Это было славное местечко в городе Тамбове. Общее название эта часть города носила простое «ПЕХОТКА». И прожить предстояло нам в этом месте не много не мало, всего шесть месяцев. 
ШЕСТЬ ПЕРВЫХ МЕСЯЦЕВ СЛУЖБЫ!