Зная историю возникновения этого пристрастия, имея представление о материалах, из которых изготовляются курительные трубки, и правилах выбора трубки «под себя», самое время поговорить о российских мастерах, чьи трубки, наряду с именитыми датскими, английскими, французскими, есть у многих трубочников, и, возможно, не только в нашей стране.

«Явский» почин
Кого бы из трубочников – курильщиков трубок со стажем и собирателей трубок я ни спрашивал: «Были ли хорошие резчики трубок в дореволюционной России?» – никто ничего сказать не мог. В литературных источниках тоже информации не нашлось. А вот об умельцах советского периода кое-что известно.

История современной отечественной трубки начинается с легенды. Во время Великой Отечественной войны в Балтийском море близ наших берегов затонул английский транспортный пароход. Уже в послевоенные годы его подняли и обнаружили на борту груз: странного вида дерево, явно не для строительства и не для производства мебели. Кто-то опознал в нем средиземноморский вереск, бриар, используемый для изготовления курительных трубок. Но куда его де-вать? В стране и производства такого нет. Вспомнили: Сталин курит трубку. Сталин все знает, он скажет. Каким-то образом информация о ценном грузе дошла до вождя. (Вопреки существующему мнению, что Сталин курил трубки, которые ему специально делали в подарок советские мастера, стоит заметить, что это не совсем верно. Современники, близко знавшие Иосифа Виссарионовича, утверждают, что Сталину покупали за границей Dunhill. Предпочитал вождь гнутые трубки, что, кстати, можно увидеть на многих фотографиях.) Далее легенда гласит: Сталин распорядился доставить бриар на фабрику «Ява» и основать там цех по производству трубок. Сомнительно, конечно, чтобы руководитель государства занимался подобными мелочами. Скорее всего, ответственные люди сами приняли такое решение, но для придания этой истории большего веса подкрепили ее высочайшим авторитетом.

Легко сказать – основать цех. А кто знает это производство? Тут вполне уместно упомянуть еще об одной легенде, а может быть, и были. Вспомнили про некоего Янкелевича, владельца палатки у Никитских ворот. Мелким промыслом «по патенту», в основном в сфере бытовых услуг и ремонта, в те времена занимались частники: часовщики, портные, ювелиры. Янкелевич чинил мундштуки к трубкам – точил из эбонита новые взамен вышедших из строя, но трубки вроде бы не делал. Но как раз с именем Янкелевича связывают основание производства бриарных трубок на московской фабрике «Ява». Судя по оставленному им после смерти наследству – коллекции английских трубок, – в этих изделиях он все же разбирался.

Когда бриар, поднятый со дна Балтийского моря, закончился, были налажены поставки этого ценного материала из-за границы, за валюту. На «Яве» точили несколько видов «вкусных» трубок (согласно инструкции, вкладывавшейся в коробку с трубкой, «явские» бриарные изделия назывались «вкусными»): прямая «классика», прямая с шестигранной чашкой, гнутые «Мефистофель», «Лев», «Лайка», «Орлиная лапа». Всего шесть моделей.

Все «явские» трубки по качеству делились на три сорта: высший, первый и второй. Изделия высшего сорта вместе с роскошными папиросами «Герцеговина Флор», «Богатыри», «Запорожцы» и кубинскими сигарами продавались в специализированных табачных магазинах и в «Березках». В табачном магазинчике на Сретенке, который, кстати, работает до сих пор, «явская» прямая трубка высшего сорта в 1964 году стоила всего 5 рублей.

Трубки с клеймом «Ява» первого и второго сортов продавались в табачных киосках. Это были изделия в нелепом шелковом кисете, который сразу можно было выбрасывать за ненадобностью. Трубки упаковывались в коробку, внутрь вкладывалась инструкция с неизменным рассказом о «вкусных» вересковых трубках и советами, как их обкуривать, напечатанная очень мелким шрифтом. Гнутые «явские» трубки первого и второго сортов имели красноватый оттенок. Наверное, из-за лака. Лакировались они нещадно, видимо, для того, чтобы скрыть многочисленные дефекты на поверхности. Бриар ведь был невысокого качества. На другой средств не выделялось.

Трубочное производство на «Яве» просуществовало вплоть до начала 1990-х. Наступили новые времена: приватизация, фабрику купили американцы и трубочный цех закрыли – за ненадобностью. «Явские» «паровозы» явно не могли конкурировать с хлынувшими в Россию трубками лучших зарубежных брендов.

У меня была всего одна «Ява» – прямая, высшего сорта, которую я выиграл на спор в 1964 году: пришел на выпускные школьные экзамены наголо остриженным, невозможность чего и ставилась на кон друзьями. Фактура бриара, из которого была сделана трубка, как я узнал много позже, называлась «птичий глаз»: дерево усыпано мелкими «глазками». Она оказалась хорошей. Я, наверное, сумел грамотно обкурить ее сладким – на меду, ароматным табаком «Золотое руно». Правда, другого в ту пору в Москве и не продавали, хотя в Ленинграде выпускались табаки «Моряк», «Капитанский», «Трубка мира». Тогда я не знал многих тонкостей, но чувствовал, что делать это надо очень медленно, набивал по чуть-чуть и курил один раз в день, потом надолго забывал о трубке – по возрасту я ей, видимо, не подходил, не дорос.

Но курил я свою «Яву» вплоть до отъезда в Австралию в 1986 году. А когда через пять лет вернулся с кучей иностранных, ее не нашел. Было очень жалко, хотя и шейка была чиненая, и бочок сожженный. Чего, впрочем, было жаль больше – прошедшей молодости или старой трубки, – не знаю.

«Рукомесло» Федорова
В октябре 1917 года сыну богатого петербургского купца Бориса Федорова Алексею исполнилось 25 лет. Он уже успел покуралесить: любил погулять на широкую ногу, с цыганами, его любили дамы. Да и талантом не был обделен – играл на гитаре и пел.

Потом служил в Красной армии, даже вступил в большевистскую партию, но социальное происхождение было не то. Когда разобрались, его карточку, как выбывшего, просто изъяли из партийной картотеки. Зато уцелел. Во время нэпа ради заработка он занялся весьма необычным ремеслом: вырезал для дам контрацептивные колпачки из слоновой кости, а точнее – из бильярдных шаров. Его тесть держал мастерскую по производству бильярдных столов. Федоров – классный бильярдист – познакомился во время игры в бильярд со многими знаменитостями. С Маяковским, который, как вспоминал Федоров, обращался с кием здорово, играл азартно, но партнером был неприятным – много злых шуток отпускал в адрес игроков. Но основной заработок Федорову, интересному брюнету с озорными глазами, приносило пение. В эстрадном мире Ленинграда в то время пользовался популярностью тенор Алеша Кочевой (под этим псевдонимом выступал Федоров). В его репертуаре были русские романсы, шансоны, песни Вертинского. Алеша Кочевой выступал в «зеленых театрах», ездил на гастроли по курортным городам. Публике, особенно дамам, нравились тембр его голоса и старорежимные манеры ухаживания. Он с годами не изменил своим привычкам и по-прежнему любил погулять, выпить. Это не могло не сказаться на голосовых связках, и в конце тридцатых годов его карьера как эстрадного исполнителя закончилась.

Остался бильярд. Будто бы именно в ленинградской бильярдной Федоров познакомился с писателем Алексеем Толстым, который, гоняя шары на зеленом сукне, не выпускал изо рта бриара. У Толстого, вернувшегося из-за границы, были замечательные французские и английские трубки. В них он хорошо разбирался. Алексей Николаевич, или, как его называл Иван Бунин, «третий Толстой», вообще был Барин с большой буквы, эпикуреец, больше всего на свете ценивший наслаждение. Он процессом словесного творчества тоже наслаждался. Формы толстовских трубок привели Федорова в восторг, и он решил сделать что-то подобное. Но слово «бриар» он впервые в жизни услышал от Алексея Толстого. И никакого бриара в те годы в нашей стране не было. Из чего же, как вы думаете, Федоров сделал свою первую трубку? Ну конечно – из бильярдного шара, из слоновой кости! Несмотря на то, что у трубки из кости отвратительный вкус (Федоров даже этого тогда не знал), это изделие он сдал в комиссионный магазин, и трубка была продана. Поскольку бриара в те годы в нашей стране достать было нельзя, Федоров режет из груши, грушевого капа. При этом старается не копировать форму иностранных трубок, ему хочется что-то изменить, придать трубке штрихи, которые сделали бы ее своеобразной, не похожей на те, которые он видел в иностранных каталогах. Федоров ходит в библиотеки, находит иностранные журналы, книги о трубках, изучает чертежи, срисовывает из каталогов формы.

Год за годом оттачивалось мастерство трубочного мастера. Его изделия с клеймом F впоследствии стали известны не только трубочникам нашей страны, но и иностранным курильщикам. Настоящая слава к мастеру пришла уже в 60-70-е. Об Алексее Борисовиче Федорове трубочники нашей страны узнали с легкой руки Юрия Роста, известного журналиста, который был лично знаком с легендарным резчиком трубок и как-то при встрече поделился своими воспоминаниями:

– Я познакомился с Дедом (Федорова он только так и называет. – Прим. авт.) в году шестьдесят третьем, наверное. Ему уже было за семьдесят. В те годы я занимался плаванием, играл в водное поло. Тренеры все время нас пугали: курение – конец спорту, а курить хотелось, и пижонить хотелось. Услышал от кого-то, что если курить трубку, то вреда будет гораздо меньше, чем от сигарет и папирос. Ну и стал ходить по Ленинграду, смотреть, где какие трубки продают. В художественном салоне на Невском увидел трубки работы Федорова, узнал, где его мастерская, пришел. Мастерская была на Желябова, а рядом, на Херсонской, был корпункт «Комсомолки», для которой я уже пописывал заметки. Удобно. Познакомился с Дедом и – остался навсегда, можно сказать. В трубочной мастерской особая атмосфера и пахнет по-особому от стружки и опилок. Сидят ребята мастеровые, работают, потом перерыв на обед, кто-то за четвертинкой, за закуской сбегает. Трубки, конечно, они курят, рассказы рассказывают всякие. Дед в кепке, он еще любил тюбетейку, правда, в основном дома ее надевал, солирует, а то и гитару возьмет. В артели Деда тогда работали Николай Захаров, юный Володя Гречухин и, если мне не изменяет память, Саша Ситников.

В Ленинграде среди художников, писателей, актеров Федоров в те годы был уже личностью известной. Но вскоре слава о нем пошла и за рубежом. Об этом Юрий Рост тоже знает не понаслышке:

– А это связано с Жоржем Сименоном. Переводчица детективов Сименона, ленинградка, ездившая к нему довольно часто, как-то перед очередной поездкой зашла к Деду и попросила сделать для автора Мегрэ трубки в подарок. Дед послал с нею несколько трубок. Он был нежадный. В ответ получил от Сименона восторженное письмо, в котором, в частности, были такие строки: «В Ваших трубках есть неповторимая индивидуальность», дорогие часы «Ролекс» и набор инструментов для резьбы. Окрыленный, благодарный, узнавший, что трубка мешает писателю печатать на машинке, а от курения во время работы он отказаться не мог, Федоров сотворил для Сименона нечто невообразимое – сделал здоровенную трубу, оснащенную маленькими шарикоподшипниками: затянулся и оттолкнул от себя, она отъехала, потом притянул к себе, опять курнул и снова оттолкнул. Ее не надо было во рту держать. Ну, а благодаря имени Сименона одна из подаренных ему Федоровым трубок была на Западе объявлена «Трубкой года», то есть лучшей из всех. Так Деда узнали за границей.

Много легенд о Федорове ходит. Рассказывают, что он для Сталина трубки делал, говорят, не мог копировать. И об этом Росту известно:

– Трубки для Сталина он действительно делал, но Сталина не любил, называл его тираном. Дома держал замаскированные в оберточную бумагу две запрещенные тогда книги: «Грядущий хам» Мережковского и «Несвоевременные мысли» Горького. Власть ругал, но своеобразно: «И почему они, Юра, панели песком не посыпают?!» А с трубками для вождя было так. В 1949 году обком к 70-летию Сталина заказал трубки в прямо-таки фантастическом футляре, выложенном изнутри сафьяном. Дед вырезал три трубки, а когда открылся музей подарков Сталину, своих трубок там не увидел и сделал, скорее всего, ошибочный вывод, что вождь его трубки себе оставил. Я его разочаровывать не стал. Хотя Сталин трубочник был никакой и брал трубку в рот только для имиджа. А копировать трубки Деду действительно не удавалось. Он даже свои трубки не мог повторить в точности. Мучился, переживал, а все равно получалось нечто, отличное от оригинала. Дед так это объяснял: «И я уже другой, и год на дворе другой, и кусок бриара другой».

Сколько Алексей Борисович трубок сделал за свою жизнь, точно никому не известно. Но не это главное. Главное, что и художником Федоров был настоящим, и учеников после себя оставил. Юрий Рост так об этом рассказывает:

– Он себя художником не величал. Говорил, что знает «рукомесло». Ему уже восьмой десяток был, когда знакомые художники уговорили сделать выставку трубок, после которой его приняли в Союз художников, что в те времена много значило, например давало право члену союза получить мастерскую, то есть фактически еще одну квартиру, не ходить на службу и при этом не считаться тунеядцем. Для Деда, конечно, эти привилегии значения не имели, а вот официальное признание его художником было важно несомненно. А что касается количества сделанных трубок – за три тысячи я отвечаю, а может, и десять тысяч было. Он их не считал. Подарил и забыл. Но самое главное – он ни разу не повторился. Его основной критерий – «чтобы в трубке не было хамства». То есть чтобы она была красивой, легко «курибельной», сбалансированной и шла хозяину к лицу. Надо бы собраться, съездить к нему на могилу. В этом году сто десять лет со дня рождения Деда исполняется...

Отец «инжиниринга» трубки
Валентин Андреевич Киселев был человеком суховатым и замкнутым. В свой мир он никого не впускал. По профессии Киселев был инженером. Как резчик трубок он славился инженерным мышлением, изобретательностью, одним словом – «инжинирингом» трубки. Курительная трубка ведь должна быть не только эстетична и красива, это еще и конструкция, если хотите, дымоход, камин. Чтобы сложить камин или печь, нужно специально учиться. Киселев понимал, что такое конструкция, какого диаметра и какой длины все в трубке должно быть, чтобы она хорошо курилась, не «плевалась». Он все это мог рассчитать по формулам. Киселев славился тщательной отделкой трубки, буквально «вылизывал» свои изделия.

Киселеву заказывали трубки из самого Кремля – в подарочный фонд для преподнесения иностранным государственным деятелям. Трубка Киселева была подарена премьер-министру Англии Гарольду Вильсону. В 1974 году Леонид Брежнев встречался во Владивостоке с американским президентом Джералдом Фордом. Киселеву к этой встрече заказали трубку. Для кого – так и осталось тайной: Форд трубку не курил, но зато курил Киссинджер. Скорее всего, трубка Киселева оказалась у Киссинджера.

По распоряжению ответственных товарищей из Управления делами ЦК КПСС Киселеву было разрешено пользоваться бриаром, закупавшимся для фабрики «Ява». И уж он-то отбирал лучший. Часть своих трубок Киселев продавал, как и Федоров, через художественный салон на Невском, но большинство изделий в чемоданчике регулярно привозил в Москву, демонстрировал их в элитном дипломатическом салоне Суходрева, переводчика Сталина, а потом и Брежнева. Приобретали трубки писатели, художники, артисты. Оставшиеся невостребованными изделия сдавались автором в известный всей Москве художественный салон на Октябрьской площади. Стоили трубки от 300 до 400 рублей.
Довольно большой коллекцией трубок работы Киселева владеет писатель Юлий Крелин. В 70-е годы он покупал у Киселева много, не торгуясь. А вот у Юрия Роста нет ни одной киселевской трубки. Нет их и в коллекции еще одного известного трубочника – Константина Куксо.
Киселев не был художником, новых форм не создавал, но он был превосходным копиистом и неплохим предпринимателем.

Гречухин и неотрубочники
Как это ни грустно признать, но сегодня в России есть всего один настоящий трубочный мастер – Владимир Гречухин. Он считается лучшим учеником Алексея Федорова.

Владимиру Гречухину 52 года. Как и его учителя – Федоров и Киселев (Киселева Гречухин тоже считает своим учителем), – он коренной питерец. Гречухин впервые появился в мастерской Федорова, когда ему исполнилось семнадцать лет. Здесь он и начинал резать бриар. Помнит, как пришел в мастерскую Киселев, как тщательно копировал из датского каталога «Стейнвеллы».

Гречухин славен тем, что в бриарной чурке сразу чувствует трубку, словно просвечивает ее неким лучом, который обводит будущее изделие по контуру, а мастеру остается только убрать лишнее.

В отличие от Федорова и Киселева, которые были самоучками, Гречухин – профессиональный художник. «У меня классическое академическое художественное образование», – гордо заявляет Владимир Казимирович. Гречухин – член Союза художников РСФСР.

Гречухинские трубки превосходят изделия обоих его учителей. Если у Федорова на первом месте стояли красота и фантазия, а у Киселева строгость и безупречность отделки поверхности, то изделия Гречухина сочетают в себе и то и другое. Федоров считал его самым талантливым из своих учеников, высоко ценил художественное образование и говорил: «Он лучше, чем я».

Когда выяснилось, что гречухинские трубки пользуются спросом у иностранцев, нашелся предприниматель, который основал компанию «Мин херц». Гречухин стал главным художником-дизайнером фирмы. Выпускались трубки двух брендов – «Мин херц» и «Гречухин». Изделия были отмечены клеймом – крупная буква G и маленький бронзовый кружочек, вклепанный в левый бочок мундштука.

«Ориентировались мы в основном на московский рынок, – рассказывает Владимир Казимирович. – В Москве курильщиков трубок, особенно в элитных кругах, больше, чем в Питере».

Дело просуществовало три года, а потом трагически погиб партнер Гречухина, и бизнес заглох. Гречухин не очень любит вспоминать об этом.

Сейчас Владимир Казимирович режет трубки, только когда хочется или когда очень попросят. Занят промышленным дизайном – графикой для сигаретных пачек. Тонкая, деликатная работа. Бренд должен остаться узнаваемым и в то же время приобрести современные черты.

Как мастер, знающий себе цену (и цена эта высока), Владимир Гречухин отмечает, что большинство неотрубочников (так он называет тех, кто пристрастился к курению трубки в последние годы), к сожалению, так и не приобрели вкуса к действительно хорошим трубкам. В общем, они курят ширпотреб и обсуждают тоже ширпотреб. Они так и не поняли, что хорошая трубка может стоить и пятьсот, и тысячу долларов, и даже больше.

Пристрастившийся к курению трубки так или иначе становится коллекционером трубок, хотя об этом он поначалу и не догадывается. В идеале, как говаривал популярный в США эксперт по трубкам мистер Хакер, каждому, кто курит, надо бы иметь 365 трубок – по одной на каждый день. Гречухин утверждает, что три тысячи трубок он уже сделал.

Но страной трубок Россия станет нескоро, считает Владимир Казимирович. Покупать больше трубок начнут тогда, когда страна успокоится, обрастет жирком достатка. «Когда вы все время находитесь в состоянии стресса, можно ли курить трубку?» – задает он риторический вопрос. Да, трубка требует спокойствия, умиротворения, чувства сытости и праздности. Трубка отнимает у человека много времени, за ней нужно долго ухаживать, чтобы курение доставляло удовольствие.

PS От себя:
Меня слегка достали Ваши перепалки с госпоами "некурящими"...
По сему будьте любезны, оставьте своё мнение в опросе!

URL - R.K. Frimen