«У нас была замечательная комедийная актриса Тамара Носова, и режиссёр Александр Артурович Роу хотел её снимать. Меня увидела в институте ассистентка и предложила режиссёру такую смешную девчонку. Мы пробовались вместе с Тамарой Носовой, мне, конечно, очень хотелось сниматься, но про себя я думала, что выберут Носову.
Но выбрали меня. На пробах мы грызли орехи, я их очень хорошо грызла, не щадя зубов своих. Наверное, поэтому Александр Артурович меня взял… В „Морозко“ я играла дурашливую девчонку. Когда позвали на озвучание и я увидела себя на экране… так расстроилась, даже плакала. Какая я страшная… Я ж не такая, говорила себе». После этого Инна решила больше не сниматься в кино…

«Съёмки „Морозко“ длились почти год, — рассказывает Владимир Окунев. — Первый съёмочный день пришёлся на 13 марта. Уходящую зимнюю натуру снимали на Кольском полуострове, под Мурманском, за полярным кругом. Там такие красивые леса! Мы даже видели северное сияние! Летнюю натуру снимали под Звенигородом».
Актёры, снимавшиеся у Роу, как правило, весело, с полной отдачей, с темпераментом «играли» в сказку.
В фильме много сказочных чудес, сделанных с большим мастерством. На глазах у зрителей появляется и исчезает старичок-Боровичок, деревья мгновенно покрываются инеем, дубинки, заброшенные героем много времени назад, падают на головы разбойников. А сани-самокаты чего стоят! Этот трюк делался методом обратной съёмки.

Сани привязывали на длинном металлическом тросе к мощному грузовику. При этом плёнка в кинокамере крутилась в обратном направлении. Впервые этот способ съёмки Александр Роу применил ещё в 1937 году в кинофильме «По щучьему велению».

В эпизоде, когда Настенька дотрагивается до посоха Морозко, режиссёр применил съёмку методом наложения, с двойной экспозицией. Вместо заледеневшей героини снимали её отражение в прозрачном зеркале, за которым стояли Морозко (Александр Хвыля) и Иван (Эдуард Изотов).
Для Бабы-яги в заполярном лесу построили деревянную избушку, которая приводилась в движение с помощью специальных рычагов. Вторую — танцующую — сделали из поролона. Немало усилий прилагалось и режиссёром, и актёрами, чтобы фильм стал настоящей волшебной сказкой для детей.
Но мало кто знает, что на самом деле, есть две отечественных версии этой русской сказки. Первого «Морозко» сняли еще в 1924 году. Это был первый советский фильм, который делали на только что полученной из-за границы новой аппаратуре. Даже кинопрожекторы тогда были в диковинку. Тем не менее, «Морозко» получился удачным – благодаря подлинно сказочным, подлинно русским и подлинно кинематографическим декорациям и блестящему составу исполнителей.
Новая осветительная техника позволила, например, дать в фильме эффект настоящего солнечного света при съемке декораций и ряд световых ракурсов. Старыми, давно известными приемами, но удачно была решена задача такого показа Мороза, чтобы юные зрители поверили, что это не ряженый дед, а действительно фантастическое существо – сказочный Дед Мороз.
Сначала были показаны большие ели, с висящими на них лапами снега; длинный наплыв, и от них отделилось какое-то странное существо – тело, как коряжистый ствол дерева, руки, как ветви, с налипшими на них комьями снега. Над всем этим возвышалась голова в виде сплошного шара торчащих седых волос, тоже вроде кома снега; среди них торчал крючковатый птичий нос и пара сверкающих глаз.
При виде такого чудища дети настораживались: совсем не такой Мороз, каким они его ожидали увидеть, – не в тулупчике и бобровой шапке, с мешком подарков за спиной, каким его обычно изображали наши художники. Но вот он отряхнулся, тяжело ступая, сделал несколько шагов и вдруг, перевернувшись в воздухе, птицей взлетел на высокую ветку сосны – достигалось это благодаря обратной съемке. После этого никто из юных зрителей не сомневался, что это самый всамделишный Мороз.

В 1965 году «Морозко» получил на фестивале в Венеции главный приз — «Золотой лев» в разделе детских и юношеских фильмов. Роу очень гордился почётным призом, как и другими наградами, завоёванными фильмом. В залах Дворца кино полторы тысячи итальянских бамбино (детей) азартно аплодировали советской сказке, а потом в перерывах между просмотрами разыгрывали сценки, смешно копируя русскую Бабу-ягу.
На показ пришли (а кто-то и приехал на инвалидной коляске) русские эмигранты. И после окончания фильма многие из них плакали и кричали: «Спасибо за белые березки. Спасибо за русский рассвет».